Т.В. Кудрявцева

(ИМЛИ РАН, Москва)

Главным принципом создания национального образа (имиджа) иного культурного пространства, а следовательно и интерпретации структурной, глубинной семантики национальной чужести служит восприятие чужого / другого через призму собственных культурных норм.

Прямое воздействие иной культуры имеет неоспоримо большее значение для формирования тех или иных представлений о стране, нежели ее рецепция через посредство рефлексирующих по ее поводу писателей, критиков и публицистов. Достоянием широкой публики в первом случае становятся оригиналы (в данном случае переводы), а не стереотипы, рождающиеся на основе оригиналов. Тем более, что произведений, создающих образ России на чужой почве, не так уж много.

    Так, на сайте «Культурный портал Россия»¹ в сети Интернет, который знакомит пользователей с текущими событиями общественно-культурной жизни в России, размещена информация о более чем 300 изданиях 2003–2007 гг., посвященных России. Среди русской переводной беллетристики и немецкой публицистической, исторической, культурологической, литературоведческой, искусствоведческой литературы, художественные произведения, созданные немецкими писателями, занимают, если судить по цифре 15, весьма скромное место.

 

Из этого следует, что интерес читателей к оригиналу несравненно выше, нежели к его трансформации в чужом сознании. Поэтому образ чужой страны,  формирующийся на основе непосредственных контактов (в данном случае с литературным первоисточником), приобретает более объективное, а зачастую и более позитивное наполнение.

«Когда я думаю о вашей стране, в первую очередь мне приходит на ум русская литература. Прежде всего я вспоминаю Чехова, чьи пьесы вызывают мое восхищение вот уже несколько десятков лет.  Мне также приходят на ум Гоголь, Пушкин, Достоевский, Л. Толстой, Горький, Маяковский, Бабель, Ахматова, Цветаева, Бродский, Пастернак, Евтушенко, Солженицын и другие представители великой русской литературы»², — отмечает в качестве главного показателя, определяющего его отношение к России, в частности, современный немецкий поэт и издатель Аксель Куч.

Германия не сразу и не вдруг открывает для себя русскую литературу.  Ее первым проводником в культурном немецкоязычном пространстве принято считать представителя раннего немецкого Просвещения, писателя и критика Иоганна Кристофа Готшеда. Ему принадлежит заслуга переводов на немецкий язык произведений А. Кантемира, А. Сумарокова, М.В. Ломоносова, В. Тредиаковского, М. Хераскова, В. Майкова, Д. Фонвизина. Именно переводческая практика Готшеда положила начало двустороннему культурному диалогу между Росиией и Германией. Примеру Готшеда не замедлили последовать Я.М. Ленц, Ф.М. Клингер, Ф. Шиллер, Й.В. Гёте, А. фон Шамиссо, Х.М. Виланд и др.³

Тем не менее, о настоящем вхождении русской литературы в немецкое культурное сознание можно говорить лишь начиная с XIX в. Это произошло в результате непосредственных контактов немецких писателей с русскими собратьями по перу, активно посещавшими Германию. Достоянием немецкой культуры становятся практически все русские классики (Карамзин, Жуковский, Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Гончаров, Тургенев, Достоевский, Толстой, Некрасов, Лесков, Островский, Чехов, Чернышевский и др.)⁴.

С середины XIX в. начинается обратное влияние русской литературы на немецкую. Достаточно указать на тот факт, что творчество и представленные в нем образы России и русских людей у таких немецких писателей как Т. Шторм, П. Гейзе, Т. Фонтане, Г. Гауптман, Т. Манн, Ф. Ницше во многом  несут печать «портретного» сходства с соответствующими литературными источниками⁵. 

Резкий всплеск интереса к русской литературе наблюдается после 1917 г. Интерес к переломной эпохе, связанной с революционными событиями в России, повлек за собой триумфальное шествие советской литературы по Германии (К. Федин, М. Горький, В. Маяковский, М. Шагинян, И. Эренбург, В. Инбер и др.).

Особенно активно интерес к России проявился в годы Веймарской республики, с которыми связано начало глубокого изучения русской культуры, в том числе и литературы. К 1925 г. в Германии вышли репрезентативные собрания сочинений Толстого, Достоевского, Гончарова, Гоголя, Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Лескова, Горького.

Свою лепту в расширение русского культурного пространства на территории Германии внесла эмигрантская диаспора первой волны. Стоит лишь указать на то, что только в Берлине русскими было основано 49 издательств и редакций, и открыто 12 библиотек⁶. Любопытно отметить факт выхода в издательстве «Скифы» в 1920 г. произведений фактически неизвестного в современной Германии Н. Клюева⁷.

Высокая оценка русской литературы и ее «жизненно важного духовного значения как символа социальной совести и самореализации человеческой личности» (Т. Манн)⁸ содержится в высказываниях подавляющего большинства немецких деятелей культуры и искусства того времени. Стоит лишь указать на тот факт, что для немецкой интеллигенции первых десятилетий ХХ в. имя Достоевского значило больше, чем символы отечественной культуры Гете и Ницше. По крайней мере, так воспринимал атмосферу немецкой «достоевщины»⁹ Г. Гессе.

Важным представляется факт признания русской литературы не только как великого явления мировой культуры, но и как источника ее обновления.  «Это была хорошая литература, проложившая мост на Запад, чтобы не только черпать, не только учиться, но и показать собственное мастерство»¹⁰, — отмечала в свое время Р. Люксембург. Влияние русского литературного наследия  прослеживается в творчестве таких крупных писателей первой половины ХХ в., как Т. Манн,  А. Цвейг, Г. Гессе, А. Зегерс, Л. Фейхтвангер и др.

Следует отметить, что интерес к русской литературе не ослабевал даже в годы нацизма. Крупные и мелкие издательства продолжали издавать сериями русскую классику, а немецкие киностудии снимали фильмы по русским романам¹¹. В послевоенные годы, как в ГДР, так и в ФРГ, Австрии и Щвейцарии издавалось намного больше русских книг, чем соответственно немецкоязычных — в СССР. Количество изданий соотносились примерно как 1 к 20¹².

Наверно, не изменилась ситуация и в наше время. Об этом свидетельствует, в частности, наличие в фондах Национальной немецкой библиотеки более 80 изданий одной лишь «Крейцеровой сонаты» Л.Н. Толстого, отдельно либо в составе сборников его рассказов. Любопытно отметить, что в переводе на немецкий язык повесть вышла раньше, чем в оригинале. В 1890 г. к ней обратилось сразу несколько перводчиков. Среди них такие известные, как первый переводчик повести Герман Роскошный, а также Рафаель Лёвенфельд и Аугуст   Шольц. Последнее издание «Крейцеровой сонаты» датируется 2007 г.

В период железного занавеса на Западе становились культовыми (раскрученными) фигурами писатели, не совсем вписывавшиеся в систему ценностей эпохи социализма, такие как Солженицин, Евтушенко, Окуджава, Ахмадуллина, Бродский и др. Последним из «могикан» в этом ряду рассматривается Андрей Битов, роман которого «Пушкинский дом» был не так давно полностью переведен на немецкий язык¹³.

    Интерес к русской литературе остается неизменным и непредвзятым не только в связи с ее самобытностью или экзотичностью для западного менталитета, но и как к неотъемлемой части мировой культуры в самых лучших ее традициях.

Для многих немцев русское сегодня по-прежнему ассоциируется, прежде всего, с литературой, главным образом классической. «Когда я слышу слово ”Россия”, мне сразу приходят в голову Пушкин, Гоголь, Толстой, Достоевский»¹⁴, — признается, в частности,  писатель старшего поколения Э.Ю. Драйер.

    Примечательно, что Пушкин известен в Германии больше как прозаик. Тем не менее, это не мешает поэтам воспевать светлый облик русского гения в стихах. В качестве примера можно привести стихотворение кёльнского поэта, мастера акростиха Йозефа Вильмса:

Preist die preiselbeere Dichter?
Perlt das perlgras tünenreich?
Unterzweigt die Ulme Lichter?
Unterliegt die Schцne gleich?

Spitzt der Spitzahorn die Ohren?
Siebt der Siebenstern das Wort?
Chagriniert Schafschwingel Poren?
Checkt Safran in einem fort?

Heilte Heilziest früher einmal?
Herzt das Sumpfherzblatt gesund?
Klagt der Klatschmohn gegen Weinwahl?
Kreist der Keulenbarlapp rund?

Impft der Igelkolben Glieder?
Irrt das Irrlicht selbst umher?
Nickt das Perlgras immer wieder:
Nichts verschwimmt im Ungefahr?¹⁵

Двойной акростих скрывает в себе имя А. С. Пушкина. Стихотворение построено на аллитерациях словоформ, призванных запечатлеть светлый образ поэта в индивидуальном прочтении автора стихотворения: preis - восхвал., perl — жемчужн., Li — светл., Spitz — острый, Sieb(en) — просеивать, семь, Heil — благо, здравие, Herz — сердце. Все созвучия состоят из светлых гласных переднего и среднего ряда (a, i, e) и сонорных, противопоставляемых находящимся в меньшинстве темным заднего ряда (o, u) и шипящим.

Не забыты в Германии и имена более позднего периода, например, Белого, Бабеля, Булгакова, Шолохова, Паустовского, Казакова, Распутина и Рытхэу. К поэтическому наследию Есенина в разные годы обращались более 60 переводчиков. Среди них — такие известные поэты, как П. Целан, А. Эндлер, Э. Эрб, П. Госсе, Р. Кирш, К. Миккель, Р. Пиетрас и др.

И все же современные писатели отдают предпочтение русскому «серебряному веку», авангарду, эпохе модерна как таковой с ее знаковыми именами: Хлебников, Ахматова, Цветаева, Мандельштам¹⁶ и др. Их переводят, им посвящают стихи, о них пишут диссертации. Согласно опросам известного в Германии журнала «Гедихт» Ахматова и Мандельштам входят в число поэтов, наиболее популярных в немецкоязычном регионе¹⁷.

Стоит сказать, что художественный мир недавно ушедшего из жизни Оскара Пастиора обрел свои неповторимые очертания под воздействием поэзии Хлебникова, которого он в свое время перевел на немецкий язык. Подобный словесный винегрет, который получает у поэта также экзотическое название «крымско-готский» язык, отражает, по его словам, собственную лингвистическую био- и географию. На нем он пишет свой «западно-восточный диван»¹⁸.

Широко известно стихотворение О. Пастиора, обыгрывающее модную идиому современного литературного дискурса «о-тон» (оригинальный тон) на уровне омонимического сопоставления понятий. Базой служит здесь семантика «О» олицетворяющего нулевую либо пейоративную стилистическую окрашенность:

 

O-Ton «Automne» — Linguistikherbst
Stick Harvest / Osenj / Toamna / Stick
Stick Lippstisk Nota Bene — heu
was da abwest im Dümpel-Sermon:

Zero-Phonem

Der Kurbis wächst
In Eros-Hemden sensen
Tristia
Trestia
Deltageflecht
Da ist («Kusnejtschik / Zinziwer») Synopsis
von Kolchis her ergangen:
Seerosensee / Seerosenbucht
Ost-West-Phantom
Ovids Metamorphosen
am Bцsendorfer¹⁹ Luch

Die Semaphoren morsen:
«noch steht es zahn / um haaresbrei
an topf und hasen / geht es wald²⁰
das jahr es jahrt / sich horn und hin»

O Zero Osero — der See

Rien ne va plus — O Zero Stick

O Lambda Entengrütze Haarnest Fälfä

hilf Schilf

heu²¹ Schelf

O-Ton

Automne

mir ist so rosident phantom

Semiramis / Sorbonne / Sa-Um-Weh²²

 

О-тон «Automne» — лингвистическая осень
Stick Harvest / осень / Toamna / Stick
Stick Lippstisk Nota Bene — heu
что отсутствует в пустой проповеди:

Нулевая фонема

Тыква растет
Косить в рубашках Эроса
Tristia
Trestia
Лабиринт дельты
Вот («кузнейчик / зинзивер») синопсис
явился из Колхиды:
озеро кувшинок / кувшинок бухта
ост-вест-фантом
метаморфозы Овидия
в бёзендорфском озерце

Семафоры подают сигналы азбуки морзе:
«опасность еще / подстерегает
живность/ пройдет скоролесом
год идет своим чередом»

О нуль-озеро — водоем
Rien ne va plus — O нуль-Stick
О Lambda²³ планктон затейливая прическа Fälfä

помоги тростник

ой шельф

О-тон

Automne

мне так розариофантомно

Семирамида / Сорбонна / за-ум(ь)-горе

 

Творчески переработаны и переосмыслены элементы русского футуризма (в частности, «зауми») и русского киноавангарда в стихах ушедшего совсем молодым из жизни Томаса Клинга. В картинах, рисующих постсоветский Санкт-Петербург («Петербургское вешание», «Русский дайджест»), одномоментно сливается прошлое и настоящее, за которым, однако, в духе постмодернистской идеологии, не просматривается будущее²⁴.

Любопытно признание молодого поэта М. Арндта, никогда не бывавшего в нашей стране и не владеющего русским языком: «Я всегда очень много читал о России, следил, что там происходит, по газетам, по крайней мере после того, как обнаружил  русских символистов и акмеистов. Мне нравятся Блок, Ахматова, Цветаева, Мандельштам, Есенин, но также Хармс, Илья Эренбург, Достоевский. Меня восхищает в русской литературе близость и интимность, которую она вызывает у меня как у читателя. Французские, английские и немецкие писатели зачастую сухи, дистанцированы от читателя и аналитичны. Но мне, пожалуй, не известно ни одного русского писателя, который создавал бы подобную дистанцию. Они для меня близки как хороший друг, а не просто приятный коллега, что я порой ощущаю, когда читаю своих соотечественников»²⁵.

Важными проводниками русской культуры сегодня служат этнические немцы из России, переселившиеся в разные годы на историческую родину. Будучи носителями русского языка, они сохранили и верность русской версификационной традиции (метр, рифма, установка на декламацию и т.д.), и в этом смысле воспринимаются немецкой аудиторией больше как представители иной культуры. Ярким примером в этом отношении может, в частности, служить молодой поэт из Дюссельдорфа Александр Ницберг, не только пропагандирующий в Германии наследие «серебряного века» (переводы А. Ахматовой и др.), но и в собственных стихах демонстрирующий легко узнаваемый стиль русской классики.

Постсоветская литература России в лице ее модных писателей (В. Сорокин, В. Ерофеев. Л. Петрушевская и др.), напротив, все больше воспринимается как часть нивелированной глобализованной культуры. Так, список писателей-постмодернистов из России, рекомедованных для чтения студентам славистики Берлинского университета им. Гумбольдта (Айги, Цветков, Ерофеев, Кривулин, Лимонов, Некрасов, Пелевин, Пригов, Рубинштейн, Толстая и др. — всего 24 имени)²⁶, оказывается едва ли не длиннее перечня немецкоязычных представителей этого направления.

Изменился и подход литературоведов-славистов и литературных критиков к рецепции русской литературы. Резко снизилась зависимость восприятия современной русской литературы от политических моментов, рецензии приобрели четко выраженный литературно-критический характер и обращены к самому произведению, к оценке его эстетических критериев. По большому счету, образ русской литературы, в котором все меньше внимания уделяется ее национальной специфике, подгоняется под западное клише, а «новые русские авторы, в свою очередь, стремятся ему соответствовать»²⁷. Именно поэтому раскручиваются фигуры, не имеющие достаточного резонанса в самой России. Так, известный не самому широкому российскому читателю Геннадий Айги получил в Германии премию Петрарки, а все без исключения произведения Владимира Сорокина переводятся на немецкий язык и выходят едва ли не раньше, чем у себя на родине.

Тем не менее, по наблюдениям живушего в Германии русского немца, поэта и эссеиста Вольдемара Вебера, неискушенные постмодернизмом простые немецкие читатели живут надеждой, что настоящая литература вернется с Востока, и что именно русские спасут литературу вообще. Среди книгочеев живет миф, что  «для русских гибель литературы — это все равно, что потеря Бога. Они ведь без литературы — народ без лица, внеисторическая масса, ведь это самое великое, что они создали. Они обязательно скоро одумаются, ведь нельзя же рубить сук, на котором сидишь»²⁸.

    О разновекторных пристрастиях современных немецких издателей позволяют судить переиздания и (или) новые издания произведений В. Набокова, П. Дашковой, В. Сорокина, А. Проханова, И. Гончарова, В. Ерофеева, Л. Петрушевской, А. Рыбакова, В. Пелевина, Л. Улицкой, В. Катаева, И. Тургенева, Ю. Рытхэу, Б. Пастернака, В. Шаламова, Д. Донцовой, Б. Акунина, В. Гроссмана, Н. Рубцова, А. Солженицина, Д. Хармса, И. Бродского, А. Чехова, В. Соловьева и др.²⁹

   Своеобразным итогом знакомства с тысячелетней историей русской литературы стало мультимедийное издание «Русская литература от Нестора до Маяковского»³⁰, вышедшее в берлинском издательстве «Директмедиа» в 2003 г.  На более чем 60 000 экранных страниц представлены в оригинале произведения 75 русских писателей XI–XX вв. Среди них — Баратынский, Батюшков, Блок, Брюсов, Чернышевский, Саша Черный, Херасков, Державин, Фонвизин, Есенин, Фурманов, Гаршин, Грибоедов, Гумилев, Языков, Майков, Мамин-Сибиряк, Ломоносов, Надсон, Некрасов, Полонский, Козьма Прутков, Рылеев, Сологуб, Волошин и др.

Сноски и примечания

¹ http://www.kulturportal-russland.de

² П. автору данной работы  от 22.09.2006.

³ См. подр.: Keller M. Verfehlte Wahlheimat: Lenz in Ruβland // Russen und Ruβland aus deutscher Sicht (под общ. ред. Л. Копелева). In 5 Bdn. / M. Keller. München, , 2000.  Bd. 2.  S. 516–535;  Segeberg H. Klinger in Russland: Zum Verhältnis von westlicher Aufklärung und östlicher Autokratie // Russen und Ruβland aus deutscher Sicht ...  Bd. 2.  S. 536–563; Demmer S. «… ein gesittet Volk aus Wilden» — Schillers Ruβlandbild // Russen und Ruβland aus deutscher Sicht ...  Bd.2.  S. 564–584; Chamisso D. v. Der «Russe» Chamisso // Russen und Ruβland aus deutscher Sicht ...  Bd. 3. S. 163–173.

 ⁴ См. подр.: Korn K.-H. Vermittler der Musen. Russische Literatur in Deutschland // Russen und Russland aus deutscher Sicht... Bd. 3. S. 247–286.

  ⁵ См., подр.: Laage K.E. Theodor Storms russische Begegnungen // Russen und Russland  aus deutscher Sicht... Bd. 4. S. 521–538;   Demmer S. Der Dichterfürst und die «russische Seele». Paul Heyse und das literarische Russland // Russen und Russland aus deutscher Sicht …  Bd. 4. S. 546; Fischer M. «Keime aus russischem Boden» — Zum Russlandbild des Naturalismus // Russen und Russland  aus deutscher Sicht... Bd. 4. S. 642–671; Meyer Th. Nietzsches Russlandbild: Protest und Utopie // Russen und Russland  aus deutscher Sicht... Bd. 4. S.  866–903.

 ^{6 См}. подр.: Mierau F. Wind vom Kaukasus. Die Russen in Berlin. Begegnungen und Entfremdungen // Deutschland und die russische Revolution / G. Koenen, L. Kopelew.  München, 1998. S. 646–675.

  ⁷ Zemlja i zelezo, Pesni solncenosca, Izbjanyja pesni.  Хранятся в Немецкой национальной библиотеке (Лейпциг).

 ⁸  Mann Th. Gesammelte Werke. In 13 Bdn. Bd. 11.  Frankfurt a. M., 1960. S. 577. Ср. также: Hamburger K. Thomas Manns grosse Liebe // Russen und Ruβland aus deutscher Sicht ... Bd. 4.  S. 1035–1056.

 ⁹ Koenen G. Eine deutsche «Dostojewschina» // Der Russland-Komplex: die Deutschen und der Osten 1900–1945. München, 2005. S. 350. Ср.: Hesse H. Die  Brüder Karamasoff oder Der Untergang Europas. Einfälle bei der Lektüre Dostojewskis // Blick ins Haos. Drei Aufsätze. Bern, 1920. S. 2.

¹⁰ Luxemburg R. Die Seele der russischen Literatur. Цит. по: Die russische Literatur und das 20. Jahrhundert // Geschichte der russischen Literatur: von den Anfängen bis 1917. Berlin, 1986. S. 566.

¹¹ Ср. Renner R.G. Grundzüge und Voraussetzungen deutscher literarischer Russlandbilder während des Dritten Reichs // Das Russlandbild im Dritten Reich / H.-E. Volkmann. Köln, 1994. S. 387–419.

¹² Вебер В. Что западный читатель ждет от русской литературы // Иностранная литература. 2005.  № 7. С. 244.

¹³ См. подр.: Schnitzler M. Ein umwerfender Hauch von Freiheit. Verbotenes Ereignis: Andrej Bitows grandioser Roman «Das Puschkinhaus» // Berliner Zeitung. 28.02.2008.

¹⁴  П. автору данной работы  от 10.03.2006.

¹⁵ Wilms J. Fünftes doppeltes Akrostichon // Zirkular am Zeitstrand. 2001. №5. S. 5. Выделение наше. — Т.К.

¹⁶ Согласно опросам журнала «Гедихт» А. Ахматова и О. Мандельштам входят в число поэтов, наиболее популярных в немецкоязычном регионе. См. подр.: Hitliste der Jahrhundertdichter: die wichtigsten Dichter des 20. Jahrhunderts // Das Gedicht. 1999. № 7. S. 98–102.

¹⁷ См.: Hitliste der Jahrhundertdichter: die wichtigsten Dichter des 20. Jahrhunderts … .

¹⁸  П.от 20.06. 2004. — ЛАТК.

¹⁹  Фирма по изготовлению пианино. Обыгрывается семантическое наполнение слова: böse — злой, dorf — деревня.

²⁰ Коннотация скоро (bald).

²¹  Начало слова «heureca» — эврика

²² Pastior O. O-Ton «Automne» — Linguistikherbst // Südostdeutsche Vierteljahresblätter. München, 1996. S. 265.

²³  Название буквы L в греческом алфавите.

²⁴ См.: Клинг Т. Стихи. Перевод с немецкого и вступительная статья Ольги Денисовой-Барской. Предисловие Льва Рубинштейна // «Иностранная литература» 1996. № 9. С. 48–53.  Ср. также: Dampfbetriebene Liebesanstalt: Gedichte des russischen Futurismus. Th. Kling, A. Nitzberg rezitieren. Düsseldorf, 1999. 1 CD.

²⁵  П. автору данной работы от 29.03.2006.

²⁶  См. подр.: http://www.slawistik.hu-berlin.de/studium/studienbegleitendes_material/leseempfehlungen_lw_11.04.pdf  (21.09.2008).

²⁷ Вебер В. Что западный читатель ждет от русской литературы … С. 245.

²⁸  Там же. С. 249.

²⁹ См. подр.: http://www.kulturportal-russland.de

³⁰ Russische Literatur von Nestor bis Majakowski. CD-Rom. Berlin, 2003. О переводческой практике разных лет дают представление следующие справочные издания: Schweikert W. Die russische und die Literaturen der früheren Sowjetrepubliken in deutscher Übersetzung: eine Übersicht über deren Rezeption in deutscher Sprache. Flein bei Heilbronn. Bd. 1: 2003; Bd. 2: 2005; Kasack W. Russische Literatur des 20. Jahrhunderts in deutscher Sprache. München. Bd. 1: 1991; Bd. 2: 1990; Sowjetrussische Literatur in deutschen Übersetzungen: Prosa, Dramen, Lyrik. Literatur über Autoren und. zur Sowjetrussischen Literatur. Ein Auswahlverzeichnis als Arbeitsmanuskript bearb. / Mitarb.: G. von Gottberg , P. Wassmann. Dortmund: Stadtbücherei, 1972; Essmann H. Übersetzte Literatur in deutschsprachigen Anthologien. Anthologien mit russischen Dichtungen / unter Mitarb. von Ch. Hauschild. Stuttgart, 1998.

___________________________________