Лагутина Ирина Николаевна
д.ф.н. профессор НИУ ВШЭ

Немецкие писательские организации в Париже и Союз писателей СССР в 1930-е гг.:
к вопросу об  идеологическом подтексте  «культурного антифашизма»

Аннотация: В статье рассматриваются документы, связанные с созданием в Париже так называемой Немецкой библиотеки свободы – писательского центра, объединявшего разные политические  силы в борьбе против нацизма. Библиотека стала одним из важнейших информационных и коммуникационных центров немецкой эмиграции, и ее дальнейшая деятельность осуществлялась  совместно  с SDS.

Ключевые слова: немецкая литература ХХ века, писательские организации, антифашизм

 

Abstract: The article examines the documents relating to the establishment in Paris, the so-called German library of the Freedom - the writers' center uniting various political forces in the fight against Nazism. The library has become one of the most important information and communication centers of the German emigration, and its future activities carried out in conjunction with the SDS.

Key-words: German literature of the twentieth century, writers' organizations, anti-fascism

После  прихода к власти нацистов в  1933 г.  из Германии эмигрируют тысячи немецких писателей разных политических взглядов. Многие из них оседают в Париже — городе, издавна считавшемся  центром эмиграции.  По мнению К. Кларк, в 1930-е гг. в Париже насчитывалось «по меньшей мере 10 000 (а возможно, и все 30 000)» немецких интеллектуалов¹.  Однако, хотя она и называет Париж одним из двух  главных центров «немецкоязычной интеллектуальной диаспоры» (вторым  была Москва),  немецкие  писатели, эмигрировавшие в Париж, интересуют ее лишь как часть  многотысячных переселенцев-интеллектуалов, рассеявшихся по всему миру. Тем не менее, вопросы, которые она ставит в своей работе, определяют  и основную проблему данного исследования:  «В чем состояла их новая миссия?» Являлись ли они «защитниками и хранителями истинно немецкого культурного наследия, или «подданными коммунистической империи, управляемой из Москвы?»² Архивные документы, хранящиеся в РГАЛИ (Москва),  помогают  реконструировать  непростые обстоятельства, связанные не только с культурным, но и политическим выбором. Ситуация  вынужденного «изнанничества» позволяет предположить, что именно идеологический диктат, идущий из Москвы, и одновременно  парижский контекст  интеллектуальной свободы способствовали  определенному дистанцированию от имперского «подданства». В Париж переселились  не только  немецкие коммунисты (большинство  немецких писателей-коммунистов переехали в СССР), но и представители левой интеллигенции,  а также писатели,  не принявшие фашистский режим, но находившихся вне политической борьбы. Поэтому  здесь был создан целый ряд немецких объединений, позволявший  писателям не чувствовать себя в культурной изоляции, а также проявлять по мере необходимости свои художественные и политические предпочтения. Переписка этих организаций с иностранной комиссией Союза писателей СССР (далее — инкомиссия),  немецкой редакцией журналов «Das Wort»  и «Интернациональная литература» показывает, что их деятельность (издания журналов и книг, публикации статей, антифашистские митинги, конференции, встречи  и др.)  не только  часто финансировалась,  но и идеологически корректировалась из Москвы.  Переписку от лица самого влиятельного немецкого писательского объединения  в Париже  «Союза защиты немецких писателей» (Schutzverband deutscher Schriftsteller/Société allemande des gens de Lettre), объединившего  левые политические силы 1930-х гг. — далее SDS —вел коммунист и антифашист Альфред  Канторович, который являлся генеральным секретарем SDS.   Его корреспондентом с советской стороны  был  руководитель иностранной комиссии Союза писателей СССР Михаил Кольцов, а после его ареста в 1938 г.  — М.Я Аплетин.

Уже 17 апреля 1934 г. Канторович записывает в своем парижском дневнике:  «Вчера после долгого ожидания получили письмо оттуда. С нетерпением разорвали конверт. Оно было от Михаила Кольцова и содержало три конкретных указания… Это было единственным сообщением, которое мы имеем оттуда после многодневного напряжения. Предыдущее письмо состояло из  трех пунктов: 1) конгресс отложить; 2) ПЕН-клуб  игнорировать; 3) денег больше не ждать. «Обходитесь тем, что есть», — вот дословно последние  слова письма»³.

Как мы видим, манера Кольцова была   директивной и деловой. Аплетин, наоборот, превратил переписку  с иностранными корреспондентами в настоящее искусство, вербуя из них друзей Советского Союза и создавая иллюзию дружеских отношений: он давал «рекомендации»,  когда было необходимо, «сердечно» поздравлял  и многословно расхваливал  популярность своих корреспондентов у советских читателей.   Предоставляя им возможность публиковаться в издаваемых в России журналах, прежде всего немецкоязычных, он пытался  не только сохранить экономическую зависимость немецких писателей от гонораров, но и оказывал на них идеологическое давление. 

Став во главе инкомиссии в 1938 г., он сразу же обращается в Международную ассоциацию писателей в защиту культуры, располагающуюся в Париже и «активно финансируемую и управляемую из Москвы»⁴ с  просьбой способствовать  контактам между Иностранной комиссией Союза писателей СССР и немецкими «писательскими организациями» (письмо от 16 февраля 1938 г.):

  «Одна из наиболее важных задач нашей работы является популяризация лучших произведений современной зарубежной литературы , мы были бы очень признательны, если бы вы регулярно обменивались с нами письмами по актуальным вопросам литературного движения и новых публикаций . Для нас  это имеет большое значение и важность.

Не могли бы мы с Вашей помощью получать  новые публикации антифашистской литературы? Мы готовы предложить Вам издавать переводы самых ценных произведений, чтобы сделать их доступными  для советских читателей. У нас есть большой интерес к  произведениям немецких  антифашистских писателей»⁵.

22 марта 1938 г.  Франц Вольф  от имени правления  SDS   пишет ответ: «Ваше письмо об укреплении связи между писательскими организациями на основе решения  Международной Ассоциации писателей  было принято Правлением SDS с особенной радостью. Самым сердечным образом мы горячо приветствуем вашу инициативу и  поддерживаем ваши старания всеми силами ради нашего общего дела. Поэтому мы готовы  вступить с вами в  регулярную переписку  по всем вопросам, касающихся свободной немецкой литературы. Мы постараемся удовлетворить и другие ваши потребности. Однако наши возможности в определенном смысле ограничены. Как немецкие писатели-антифашисты мы прежде всего ведем серьезную борьбу. Интенсивный обмен идеями и произведениями, как вы нам предлагаете, должен  быть нами тщательно подготовлен с организационной стороны. Но мы полны решимости создать любой ценой эти организационные предпосылки, несмотря на нашу большую материальную и рабочую загруженность.  Только поэтому мы должны попросить вашего терпения и помощи. Тем не менее, с нашей стороны уже сегодня мы предлагаем регулярно  доводить до вашего сведения следующее: 1) новые издания свободный немецкой литературы; 2) оставшиеся в рукописном виде произведения, которые не могут найти издателя; 3) наша организационная, идеологическая и культурно- политическая деятельность. Однако в связи с этими предложениями следует отметить,  что  не так просто осуществить их организацию, поскольку немецкое писатели-антифашисты в значительной мере разбросаны по всему миру . Впрочем мы надеемся  на плодотворное сотрудничество с вами, ждем ваших дальнейших пожеланий, замечаний и предложений,  а также  надеемся получать от вас информацию по актуальным вопросам литературного движения  и новым изданиям в Советском союзе»⁶.     Начиная с этого времени, Канторович (или по его поручению другие члены правления) регулярно посылает в Москву отчеты об антифашистской деятельности, в том числе  и копии писем  антифашистам других стран. В частности, 22 сентября  1938 г.  («с заверением искреннего прочтения») Канторович отправляет   в инкомиссию официальное письмо на бланке союза (копия послана в журнал «Das Wort»),   цель которого —  проинформировать Москву о решении   правления SDS  «выразить  писателям Чехословацкой республики солидарность и братские чувства  от  имени немецких писателей, находящихся в изгнании»⁷.

В 1938 г. SDS отмечал  пятилетний юбилей  своего эмигрантского существования (1933–1938). В Париже прошла  неделя немецкой культуры, в которой принимали участие как немецкие, так и французские интеллектуалы. Программа мероприятий  также поступила в инкомиссию, что позволяет представить весь размах проводившихся 4–19 ноября праздничных мероприятий, на которые были специально приглашены  Луи Арагон, Жозе Пергаман, Жан Кассу, Люк Дюртен,  Франс Мазерель, Жан Полан, Вилли Бредель, Херрманн Будзилавски, Лион Фейхтвангер, Леонгард Франк, Курт Керстен, Эгон Эрвин Кирш, Рудольф Леонард, Людвиг Маркузе, Густав Реглет, Йозеф Рот, Анна Зегерс, проф. Евгений Спиро, Ф.С. Вайскопф, Пауль Вестхейм.

Открытие недели (4 ноября) ознаменовала выставка  в Доме культуры  (Maison de la culture, 29. Rue d“Anjou, Paris 8e), называвшаяся  «Свободное немецкое искусство», подготовленная «Свободным союзом художников» под протекторатом SDS. 7 ноября вручена литературная премия имени Генриха Гейне для молодых авторов, которая была учреждена на Парижском Конгрессе. Мероприятие состоялось в зале Общества поощрения национальной промышленности  (Societe d’encouragement pour l’industrie nationale, 44, rue de Rennes, Paris 6e). 10 ноября проведено  генеральное собрание SDS. 12 ноября прошла дискуссия на тему «Исторический материал как оружие в борьбе за немецкую свободу», которая проводилась в рамках общего собрания SDS с приглашенными гостями в зале Общества поощрения национальной промышленности. 14 ноября  организован немецко-французский митинг парижских организаций писателей, который был посвящен  «защите свободной немецкой культуры». На нем выступали крупнейшие  европейские писатели разных политических взглядов: Ромэн Роллан, Виктор Маргарэт, Генрих Манн,  Томас Манн, Франц Верфель, Стефан Цвейг, Альфред Деблин, Берт Брехт, Людвиг Ренн, Арнольд Цвейг, Иоганесс Бехер. 19 ноября  Фейхтвангер  читал отрывки из своего нового романа.

Как мы видим даже по названиям мероприятий, идея немецкой культуры  в эмиграции тесно переплетается с идеей свободы, противопоставленной диктатуре нацистской Германии. Поэтому в Париже формируется еще одна писательский центр, символически воплотивший эту  идею — Немецкая библиотека свободы.  По мнению М.Шрёдера, идея создания библиотеки принадлежала самому Канторовичу⁸. Х.Махова считает, что ее инициаторами были Вилли Мюнценберг, Ромен Роллан, Генрих Манн и Андре Жид, а ее спонсорами из  среды эмигрантов — Эрнст Блох, Йозеф Рот, Ханс Эйслер, Альфред Керр и Курт Розенфельд⁹.  Библиотека насчитывала свыше 200 тысяч  газетных вырезок,  разделенных на 700 рубрик, собранных из эмигрантской прессы, писем, сообщений оппозиции, нелегальных листовок, фото и свыше 11 тысяч книг. Ее филиалы были открыты в Нидерландах, Швейцарии; в целом библиотечный книжный фонд составлял около 50 тыс томов. Парижский центр располагался  по адресу: 65, Boulevard Arago, Paris XIII. Президентом  библиотеки стал  Генрих Манн, бывший также президентом SDS; почетными председателями —  Андре Жид, Ромен Роллан, Г. Уэлс, Лион Фейхтвангер. Канторович занял пост генерального секретаря, оставаясь также  секретарем SDS. Политическая позиция Генриха Манна, который призывал к единому антифашистскому фронту, удачно давала возможность объединить  разные политические  силы в борьбе против нацизма. Библиотека стала одним из важнейших информационных и коммуникационных центров немецкой эмиграции, и ее дальнейшая деятельность осуществлялась  совместно  с SDS.

Открытие библиотеки произошло в годовщину сожжения нацистами книг на площади Оперы в Берлине, т.е. 10 мая 1934 г.;  первоначально она  носила название Немецкая библиотека сожженных книг. В день открытия  Канторович в своем выступлении сказал, что «символический акт» в Берлине явился началом наступления эпохи варварства, лжи и террора в Германии. Задача  немецкой эмиграции — бороться не только за дальнейшее интеллектуальное существование и  сохранение знаний и теорий,  которые пытались уничтожить в костре и запретить варвары, но прежде всего  препятствовать внешнему уничтожению ценных фондов литературы, в частности, спасать библиотеки эмигрантов. Немецкая библиотека свободы  кладет этому начало»¹⁰. Немецкий писатель Бруно Фрай  сравнил основание библиотеки с сохранением  античных рукописей за монастырскими  стенами в «мрачные времена средневековья»¹¹. Бодро Узе в статье «Символический костер» (1935) назвал список сожженных книг «почетным списком человечества» (Ehrenliste der Menschheit), жестом сгорания и слабости  нацистской диктатуры,  показавшим важность слова, как оружия¹².

Весной 1935 г. была первая годовщина  основания библиотеки, что  стало темой одного из номеров лево-буржуазной газеты Pariser Tageblatt. Главный редактор Pariser Tageblatt, Георг Бернхард выступил на  ежегодном митинге 10 мая с речью, направленной против нацистского закона о прессе, и эта речь была помещена  в Бюллетене немецкой библиотеки свободы (Mitteilungen der deutschen Freiheits Bibliothek) за июнь 1935 г., в которой приведен список запрещенных газет (более 200) с указанием их политического направления.  Здесь же помещены  первые публикации выступлений немецких писателей, участников международного конгресса в Париже  21 - 25 июня 1935 г. Тексты  приведены по стенограмме и слегка сокращены, представлены без авторской правки  и «не могут служить официальной публикацией конгресса», но «напечатаны для немецкой делегации в ознакомительных целях». Бюллетень  был  немедленно отправлен Канторовичем в Москву¹³.

В июне   1935 г. Библиотека совместно с SDS провела вечер в честь   немецких писателей, находящихся в  концентрационных лагерях.  На этом вечере Эрнст Буш спел ставшую вскоре гимном Сопротивления  песню  «Болотные солдаты» на стихи  Вольфганга Лонгсхоффа, который с февраля 1933 г.  находился в концентрационном лагере Бёргермор  в  Германии.  Еще один вечер был посвящен «великому эмигранту» Виктору Гюго, о нем  с воодушевлением говорил  Луи Арагон и сам Канторович. Актриса Элизабет Низан  читала стихотворения Гюго и его прозу.   Бюллетень  за июнь 1935 г. и другие материалы  также были отправлены Канторовичем в Москву.

Как показывает  довольно объемная  записка Канторовича, сохранившаяся в фонде инкомиссии (первый экземпляр машинописи с правкой, не атрибутирован), подготовка к открытию этой библиотеки могла также курироваться из Москвы, поскольку в этой записке Канторович дает подробный отчет о своей деятельности по организации библиотеки. Далее мы публикуем этот документ полностью с небольшими сокращениями.

 

«Развитие антифашистского архива и Библиотеки сожженных книг»
(Entwicklung des antifaschistischen Archivs und der Bibliothek des verbrannten Buches)¹⁴.

  Антифашистский архив был результатом работы по сбору материалов для «Коричневой книге о поджоге рейхстага»  [книга была издана в 1933 г. и сразу же переведена на русский язык]¹⁵,  для антифашистских журналов, для процесса и анти-процесса, для работы Комитета помощи жертвам гитлеровского фашизма.

  Материалы  тщательно собирались с мая 1933 г.. В мае 1933 г., сразу же после  сожжения книг в Германии, возник план создания немецкой библиотеки сожженных книг и начало архива. Чтобы создать основу для этой библиотеки, товарищ Курт  вошел в контакт с издательствами и отдельными людьми…Поскольку тогда были более насущные задачи… работа по подготовке библиотеки не могла быть выполнена  с подобающим упорством и была отложена». К 1934 г. созрела необходимость оценить материалы архива для его дополнения избранной справочной литературой — марксистской, экономической, художественной и по необходимости национал-социалистической.  Сейчас в архиве собраны десятки газетных вырезок , комментариев и т.д.,  но  мы, например, не смогли собрать необходимых статистических ежегодников. Так происходило во многих случаях, поскольку наш архивный материал начинается только с 1933 г.

  Цели создания библиотеки:

  Во-первых, это привлечение широкого круга читателей. Констатируя, что антифашистская борьба до сих пор еще не смогла найти признание в широких кругах общества,  он  рассчитывает, что именно вопрос о сожжении книг станет исходным пунктом для многих интеллектуалов, которые верят, что «политика»  их не касается (dass „Politik“ sie nichts anginge). Во-вторых, культурно-политическая  антифашистская «демонстрация»  которая достигла своего апогея 10 мая. В-третьих, атака на гитлеровский фашизм под новым углом зрения. Давно забытое событие аутодафе  является  возможностью продемонстрировать широким общественным кругам, что гитлеровский фашизм  стремится к подавлению  продуктов прогрессивного общественного сознания и познания реальных отношений и даже уничтожить  свое великое буржуазное наследие, сохранность которого мы берем на себя. 4) При прогрессирующей сложности  политической ситуации в странах, в которых работает эмиграция,  библиотека может стать в чрезвычайной ситуации отличным фасадом (ausgezeichnete Fassade). Создание Библиотеки и развитие архива связано с этими задачами.

  Мои сотрудники и я прежде всего интенсивно работали, чтобы привести в порядок и расширить архив… Из сотен немецких, французских английских, американских, голландских, также и русских газет были собраны вырезки о процессе  [над Димитровым] и все комментарии немецкой и зарубежной прессы.  Кроме этого вырос материал о  важнейших современных событиях за границей.  У нас накопилось более  двести тысяч   фрагментов (документы, брошюры и т. д.), разделенных на пятьсот  отделов.  Вероятно, это самое полное собрание документов о событиях в Германии в 1933-1934 гг., которое существует в западной эмиграции.  Но их использование недостаточно. Главной  задачей ближайшего будущего станет исправление этого дефицита,  нужно сделать этот материал удобным для использования для широких кругов и легко доступным для тех, кто готов к обработке этого материала.

  Работа того времени страдала в первую очередь от финансовых ограничений и отсутствия помещения. Часто не хватало денег для  закупки материалов (газет, брошюр и т.д.). Самое плохое — то, что мешало работе — было однако то, что нам — от восьми до десяти сотрудников (с добровольными помощниками)  приходилось работать в тесной комнате, переполненной полками, газетами и т.п. Нашей работе мешали телефонные звонки, посетители, наведение справок,  а также комитет, который располагался в соседней комнате. Наиболее насущной  задачей является добыча денег и помещения для работы, в том числе и для того, чтобы начать подготовку к акции 10 мая.

  …В конце января  для этих целей в доме Рено де Жувенель (Renaud de Jouvenel) было организовано первое собрание. Целый ряд немецких и французских интеллектуалов приняли наше приглашение, в том числе Леви - Брюль , Люсьен Фогель (редактор «Lu» и «Vu»), Фейхтвангер , Гумбель и т.д. На этом мероприятии нам  удалось собрать  пять тысяч франков для архива и библиотечного фонда. В то же время, широкий круг буржуазных интеллектуалов  был извещен о деятельности архива и планах библиотеки.

  После анализа такого начала нашей кампании я поехал в Англию, чтобы  привлечь на нашу сторону широкие круги общественности   и добыть для нас побольше денег. Работа началась  с чрезвычайными трудностями. А именно, те круги, которые мы надеялись привлечь, остались  совершенно глухи к нашим просьбам, услышав об «обязательности понятия «антифашизм» (Verpflichtung des Begriffs „Antifaschismus“). После многочисленных переговоров  с нашими английскими друзьями  я стал выдвигать на первый план цели основания библиотеки. Для этого мы решили  основать совместный комитет, и пригласили к нему присоединиться нескольких английских, французских и немецких интеллектуалов.

  Инициативный комитет создания немецкой библиотеки сожженных  книг включает в себя следующих сотрудников: президент — Генрих Манн. Почетные президенты: Ромен Роллан, Андре Жид, Герберт Уэллс (который также является президентом самостоятельного  английского комитета) и Лион Фейхтвангер. Английский комитет: Проф Блэкетт, Маргрет Голдсмит, проф. Холдейн, Шарлотта Холдейн проф (секретарь английского комитета), Х. Ласки, Кингсли Мартин, Ноами Митчисон, леди Оксфорд и Асквит, Бертран Рассел, Уикхэм Стид, Герберт Уэллс, Аннабель Уильямс Эллис. Французский комитет: Гастон Бати, мэтр Кампенши, Джордж Дюамель, Р. Блох, Чарльз Дюллэн, Эдмонд Флэг, Гастон Галимар, проф. Адамар, граф Карой, графиня Карольи, Х.Р. Ленорман, Мазерель, Мела Мютер, Полан, проф. Валлон.  Немецкий комитет: Георг Бернхард, Эрнст Блох, Ханс Эйслер, Бруно Франк, проф. Гумбель, Магнус Гиршфельд, Альфред Керр, Рудольф Леонгард, Рудольф Ольден , Губерт принц цу Левенштейн, Т. Пливьер, Курт Розенфельд, Йозеф Рот, Анна Зегерс, Эрнст Толлер, Альберт Мальте Вагнер.   Сейчас также образуется швейцарский комитет, к которому принадлежат  проф.Г. Ферреро, Ханс Мюленштейн, др. Розенбаум Дюкоммюн. Кроме того, планируется образование американского комитета,  во главе которого встанут наши американские друзья, в частности президентом уже согласился быть  Эптон Синклер.

  Для формирование этого комитета потребовалось некоторое количество времени. Но условия для работы во Франции значительно изменилась. После событий 6 февраля стало чрезвычайно сложно, даже на  некоторое время почти невозможно, в равной мере заинтересовывать наших французских друзей нашей работой или что-то требовать от них, или даже приобрести новых друзей. В конце февраля в Париже  у нас состоялась расширенное собрание  в доме маркизы де Брион. Присутствовали примерно  120 человек, но денег не поступило. Только сын хозяина  дома, граф де Брион, обязался оплатить работу в архиве двух студентов. Первоначально предполагалось трое студентов, но мы не могли взять третьего, поскольку он был близок к троцкистам.  Господин де Брион отказался оплачивать работу, если бы мы взяли ему  замену. Оба студента, которых он оплачивает, принадлежат к красным студентам. Они не в партии, но были когда-то были близки  коммунистам.

  Как показали наши разыскания, в Париже они не имели никаких связей ни с  какой  из партийных фракций. Кроме того, они нас заверили — и нам показалось это достаточным —  что они будут работать с нами…Конечно, было бы лучше, чтобы Брион оплатил работу двух наших партийных товарищей. Но он хочет оплачивать только   этих двух своих протеже. Мы могли отказать, как мы это сделали с одним из них, но не могли выбрать на его место кого-то другого. Поскольку оба студента  одновременно симпатизировали нам и  были рабочей силой, то мы, конечно, согласились.

  Чтобы продолжить работу в Англии, товарищ Фридель поехала в марте в Лондон. Для начала она устроила в апреле в доме члена комитета леди Оксфорд и Асквит рабочую встречу английского комитета. Была приглашена пресса. Я поехал на эту встречу в Лондоне и прочертил в подробном докладе директивы для английской работы. Вот эти директивы:  формирование общества друзей сожженных книг,  которое до осени должно включать  тысячу членов и  опорные пункты во всех крупных городах Англии, в особенности в университетских городах.Организация большой манифестации 10 мая в Лондоне, на котором прежде всего нужно обратить внимание на свою денежных средств. Подготовка еще более массового мероприятия  в Лондоне в мае или июне, на котором должна состояться демонстрация политического протеста и  потребовано освобождение всех интеллектуалов, заключенных в концентрационные лагеря (В этом контексте мы можем говорить только об «интеллектуалах»). И последний пункт: пресс-пропаганда.

  В заседании у леди Оксфорд приняли участие почти все члены комитета и другие  товарищи, такие как Марли, Уилкинсон и др. Мои предложения после интересной дискуссии были в целом приняты. Профессор Гатлин был избран казначеем, а миссис Халдейн общественным секретарем английского комитета. Каждый член комитета был обязан заплатить фунт  на развитие пропаганды в Англии. На следующий день вместе с миссис Холдейн мы подготовили   письмо на английском языке, которое подписали лично Уэллс, Холдейн, Голдинг, леди Оксфорд, Викхейм Сид и принц Лёвенштейн. Это письмо было отправлено всей английской прессе, кроме того напечатано  в пяти тысяч экземпляров и послано  отдельным лицам, которых мы бы хотели видеть  в обществе друзей   сожженных книг. В письме  были кратко  обозначены цели движения, просьба о материальной поддержке и призыв о вступлении в общество. Пресса отреагировала очень хорошо. «Таймс» и «Манчестер Гардиан» опубликовали целую статью о движении (не просто заметки, а статью в 150 и более строк),  кроме того, в  другой прессе, также и в  «Манчестер Гардиан», было опубликовано письмо, где-то полностью, где-то с сокращениями. Заметки, статьи, перепечатки появились в те недели в более тридцати (важнейших) английских газетах и журналах. Перейду к полемическим вопросам. Некоторые фашистские газеты были направлены против нас . Мы ответили  тем, что  детально разъяснили цели нашей работы, т.е. что мы выступаем против фашистского подавления передового сознания и т.д. В общей сложности на сегодняшний день было опубликовано в  более чем 120 крупных английских газетах (прежде всего, в таких газетах, как «New Statesman and Nation» и т.д. ) статей  (в основном в размере до трехсот строк) , заметок , интервью, дискуссий, ответов, оттисков , сообщений и т.д. Кроме того — сейчас это уместно упомянуть — в многочисленных американских газетах (Нью-Йорк Таймс , Chicago Tribune , и т.д.), т.е. в Америке, наша работа нашла большой резонанс. На это указывают многочисленные письма и примерно 10 интервью, помещенные  в крупнейших американских газетах. Следующей осенью  мы намереваемся продолжить нашу пропаганду в Америке.

  В начале апреля, незадолго до моего отъезда из Лондона, в доме профессора Холдена состоялось еще одно заседание комитета, на котором мы обсудили детали митинга 10 мая. Я настаивал, чтобы на это важное социальное и  эффективное для нашей пропаганды майское мероприятие были приглашены  не только знаменитые английские интеллектуалы, но и аристократы.  Также: в ближайшее время должен состояться расширенный митинг, целью которого должно стать следующее: протест против заточения таких писателей, как Бредель, Осецкий,  Нейбауэр, Мюзам и т.д.  Чтобы не отпугнуть  товарищей, я воздержался от формулы: «и всех прочих находящихся в заключении антифашистов». Тем не менее, сопротивление, естественно, было значительным;  члены комитета не хотят быть «настолько политизированными».Так как я настаивал, некоторые влиятельные люди отошли от нашей работы. Это потребовало от Фидель особенной ловкости направить дело в нашу пользу и снова вернуть к работе комитет, который был несколько парализован  такой прямой атакой. В любом случае  мы все еще  держим дело в своих руках,   исключая  отдельные технические оплошности английского секретаря, которые нам не помешают.

  Незадолго до моего отъезда в Лондон мы нашли в Париже помещение, которое нам подошло для начала организации библиотеки. Это — студия-ателье с двумя смежными комнатами (для работы архива), достаточно большая, чтобы разместить примерно пять—шесть тысяч томов и  вполне приемлемой ценой  в 420 франков в месяц. К этому времени у нас  в распоряжении было  около десяти-одиннадцати тысяч томов, из которых около восьми тысяч находились у Георг Бернхарда и  две тысячи  моих, плюс несколько сотен томов архива. Мы могли бы  получить еще несколько  [личных] библиотек, в общей сложности нам было предложено более двадцати тысяч томов немецких эмигрантов, которые были бы рады передать нам свои библиотеки. Между тем, у нас нет денег на транспортные расходы и книжные стеллажи, чтобы принять все эти предложения. С другой стороны, к осени  мы должны добыть  и помещение, и деньги, иначе эти библиотеки будут распроданы; их владельцы зачастую  не в состоянии оплачивать расходы на их хранение. Речь идет о таких ценных коллекциях, как библиотека Поля Леви, которую он готов нам передать, если бы мы могли ее соответственным образом разместить,  также и другие библиотеки с важными документами.

  После моего возвращения в Париж мы с  графом Карольи провели рабочее заседание Комитета в Париже. На ней была установлена дата открытия библиотеки — 10 мая.  Были приглашены выступающие: Ленорман, Флег, Киш, Керр (который  вызвался сам, и его кандидатура была принята). Я сам  тоже собирался сделать доклад. На следующем  рабочем заседании  в Париже присутствующих было мало.  Мы хотели, чтобы все  французские культурные организации и профсоюзы отправили своих представителей  для обсуждения большого митинга, который мы запланировали на конец мая. Ни один представитель не появился. Нам пришлось отказаться от этого плана. Наши сотрудники с  добровольными помощниками использовали собственные силы  на устройство библиотеки  и выставки антифашистских материалов, украсили библиотеку транспорантами, книжной выставкой и т.д. — работа, которая должна была быть выполнена с минимумом затрат. Для таких ограниченных рамок, работа была выполнена превосходно. Наша маленькая библиотека  в день открытия выглядела чрезвычайно презентабельно как настоящая антифашистская библиотека.

  В конце апреля я съездил еще на пять дней в Лондон, чтобы принять участие в последних приготовлениях к Лондонскому мероприятию. К сожалению, когда я прибыл,  меня ждал пригласительный билет, в котором леди  Розбери и принц Левенштейн  извещали меня, что 10 мая они ожидают  в числе других гостей  баронессу… Это была уступка английскому снобизму, небольшой самовольный поступок  нашего английского секретаря  госпожи Хэдлейн, которая взяла в свои руки всю техническую работу и в  целом работала с  заслуживающим благодарности воодушевлением. Приглашение этих гостей отменить было нельзя. Одно замечание: Нам была высказана претензия, что среди наших меценатов и частью среди членов Комитета слишком много известных имен. На это можно было бы ответить, что готовая  нам помочь маркиза ничем не отличается от директора  банка или мелкого торговца, от которых мы ожидаем материальную поддержку.

  Практически это было так: мы впервые попытались заинтересовать еврейские круги, например, в Лондоне Отто Шиффа, Ротшильда, Невилла Ласки и многих других; также как и в Париже. Оказалось, однако, что именно эти круги были самыми  закоренелыми и наиболее реакционными; мы не смогли от них получить ни пфеннинга, ни су. Да, они пытались дискредитировать нашу работу, где только могли. На это были следующие причины: во-первых, прямая симпатия еврейских капиталистов фашизму…; во-вторых, страх многих евреев перед собственным фашизмом; в-третьих, многие богатые евреи склоняются к сионизму и, в результате, испытывают  отвращение к любому другому комитету, который воспринимается как надоедливая конкуренция; в-четвертых, концентрация других евреев на чисто еврейской благотворительности для еврейской эмиграции. В результате оказалось, что, несмотря на все наши усилия, не удалось найти даже минимальной финансовой поддержки с еврейской стороны. Мы нашли только враждебность и сопротивление. Теперь, как я уже сказал, с нашей точки зрения нет принципиальной разницы между еврейскими капиталистами или торговцами и маркизами, грациями или  князьями. Когда другие усилия не принесли плодов, мы обратились к другим  социальным кругам. Если мы хотим получить поддержку от еврейских кругов,  нам следует идти на уступки. Предубеждение, что еврейский торговец предпочитает гостей Луганского озера, это мелкобуржуазное отклонение, с которым нужно бороться…

  Все последнее время в Париже велась активная подготовка к открытию 10 мая библиотеки. В конце концов удалось заинтересовать французскую прессу.  В Le Temps   были опубликованы одна за другой две заметки о нашей работе, я также написал открытое письмо, в котором  все расставлял по своим местам. Также появились статьи в Polulaire, L'Oeuvre, Petit Parisien, Petit Journal, Journal и т.д. Pariser Tageblatt поместил составленный мной список «сожженных авторов» (впрочем опуская имена  Маршвицы, Бределя и Шаррера, но добавив  сюда Франца Блея, в котором были представлены  Бехер, Киш, Оттвальт, Брехт и Ренн. Близкая нам [немецкая] пресса,  как например, Gegenangriff, Unsere Zeit, Rundschau. AIZ, Neue Deutsche Blätter, Arbeiterzeitung, эльзасская пресса, пресса земли Саар и т. д. и т.д. опубликовали множество  сообщений,  заметок, призывав [включиться в движение] 10 мая.  Также Die Sammlung, голландские газеты, такие как   De Teelegraph  и др.  написали о наших задачах. Швейцарские газеты, такие как Basler Nationalzeitung (и разумеется близкая нам газета Parteiblätter der Schweiz),  напечатали множество интервью с американскими корреспондентами. У меня нет точного обзора всех публикаций. В общей сложности в немецкой эмигрантской прессе, в английских, американских, голландских, швейцарских, чехословацких, французских, саарских, бельгийских газетах и журналах появились  сотни заметок, сообщений, обзор, интервью  и обращений.

  Библиотека приобрела публичность, то есть наши намерения приобрели публичность. Даже нацистская пресса нами занялась, например, в Dortmunder Generalanzeiger   была опубликована  полная ненависти статья, направленная против нас и нашей работы, которая столь удачным образом привлекла к нашей работе внимание немецких товарищей. Конечно,  в некоторых интервью случались неприязненные и бестактные оплошности,  от которых никто не застрахован.  Так, в одном довольно  длинном интервью, опубликованном в «Paris Midi»,  написано, что я будто бы сказал, что мы чувствуем себя  и преисполнены надежд, что во Франции мы найдем «последний окоп  свободы»  («letzten Schutzengraben» der Freiheit.)  Конечно, это был совершенно  вольный вымысел журналиста. Я бы мог сказать — если бы вообще говорил об этом — нечто совершенно противоположное. Ведь наша  точка зрения относительно этого «последнего окопа свободы»  вполне определена. У меня самого был самый худший опыт работы  именно во Франции.  Поправка была рассмотрена. Но оказалось, что невозможно   честно напечатать,  что мы считаем, будто Франция находится на противоположной стороне по отношению к  последнему окопу свободы. Точно так же обстоит с сообщением из Лондона, напечатанном в  «Pariser Tageblatt».  В целом, все эти многочисленные публикации не вызывают сомнения; причина  искажений в том, что большинство из них мы пишем сами, а  потом отдаем в руки журналистам. 

  Акция 10 мая прошла, как было запланировано.  Библиотека была  полностью оснащена  с помощью наших скромных средств. Стены покрывали политические плакаты. Ораторы выступали перед плакатом с портретом Тельмана и надписью:  «Мы выиграем битву за Тельмана, как выиграем и военную борьбу»  («Nous gagnerons Thälmann comme une bataille») и портретом Тельмана. Среди них  были немецкие  коммунисты — Магнус Гиршфельд, Керр, Канторович, и французские левые интеллектуалы — Тенорман и Эдмон Флег. Ханс Д. призывал жертвовать деньги. Состав гостей был чрезвычайно весомый. 150 человек были втиснуты в тесное помещение, возможно, сотни других ушли, потому что не было места. Портреты ораторов появились на следующий день во французских, английских и американских газетах. На заднем фоне  ясно был виден плакат с головой Тельмана и лозунгом «nous gagnerons Thälmann». Многочисленные интеллектуалы, такие как Андре Жид, И.R. Блох, Моруа, Фейхтвангер и т.д. отправили нам письменное приветствие. В то же время еще раньше   были разосланы письма восьмистам французским интеллектуалам,  в котором  в связи с открытием библиотеки  мы призывали их выступить за освобождение всех интеллектуалов и политических заключенных. К 10 мая к нам уже поступили декларации, в котором  целый ряд французских профессоров и писателей выражали согласие с нашей позицией. Эта кампания будет продолжена.

  В Англии около 250 человек проследовали приглашению Комитета.  Мероприятие приобрело общественный характер.  В этот день было собрано  восемьдесят фунтов.  Ранее тоже примерно восемьдесят фунтов.  Сбор средств продолжается. До конца мая  мы ожидаем прибыли в  самое малое двести фунтов  (Если бы такое  мероприятие в Лондоне состоялось годом ранее или даже полгода ранее, мы бы  без сомнения собрали свыше 500 фунтов. Но сегодня люди уже  ограблены: они  просто-напросто ничего не дают,  не только нам, но никому другому, даже еврейским  институциям).

  Благодаря работе Фридель общественный характер мероприятия нам удалось компенсировать тем, что отбор ораторов был осуществлен с особой тщательностью. Это свидетельствует против культурного фашизма (Kulturfaschismus): радикально левый проф. Халдейн, Уикхем Стид (Steed), проф. Винифред Каллис (Winifred Cullis) и писательница Памела Франкау (Frankau). Председателем был также  называющий себя  антифашистом проф.  Кэтлин (Catlin). Это был огромный успех. Издатель Джон Лейн напечатал за счет члена Комитета Босвела (Boswell) двадцатистраничную брошюру   о сожжении книг в частности,  и о культурном фашизме в целом, а также  о работе комитета.

  Ранее в  документах были опубликованы:

  В Англии : 1 ) первый гектографический  проспект (Бюллетень ) в нескольких сотнях экземпляров. 2) Печатное письмо об образовании общества в 5000 экземпляров; 3) гектографическое пресс-коммюнике в 200 экземпляров; 4 ) брошюра в 500 экземпляров.

Во Франции : 1) гектографический проспект в нескольких сотнях экземпляров. 2) печатный проспект, подписанный  Генрихом Манном подписан,  в 2000 экземпляров ( печатные расходы взял на себя Брион); 3) гектографическая  выписка из списка запрещенных книг в 250 экземпляров. Кроме этого — в Англии и Франции: печатные приглашения, счета, правила приема в общество (Beitreittserklärungen), благодарственные письма за перевод денежных средств и квитанции. Далее: гектографические приглашения на заседания или мероприятия и пресс-релизы и т.д.

  В настоящее время  перед нами лежат следующие задачи :

1) активизация работы по по приведению в порядок и расширению архива в течение летних месяцев; 2) организация большого митинга в Лондоне в середине июня; 3) анализ финансовых результатов 10 мая; 4) организация ряда мероприятий в помещении библиотеки, например, собрания с исполнением запрещенной музыки, продолжение вечеров с чтением сожженных книг (в контакте с союзом пролетарских революционных писателей  и  SDS ); 5) Акция  по поиску большее просторного помещения для осени; 6) Акция по закупке некоторых важных [личных] библиотек; 7) расширение Общества друзей запрещенных книг в Англии; установление контакта и расширение отношений с английскими университетами; 8) формирование Комитета в Америке и проведение там акций; 9) подготовка большой и эффективной  антифашистской выставки, которая будет представлена осенью в Париже , Лондоне, Амстердаме  и т.п. 10) Подготовка осенней кампании в Англии с целью создания там такой же библиотеки. Далее:  главная цель —  субсидированное обществом турне по всем  крупным английским городам и университетам, целью которого является чтение лекций.  Там, со ссылкой на  находящиеся в архиве документы, следует говорить  о разрушительной силе культурного фашизма, об угрозе впасть в варварство, которое приносит с собой фашизм, а также призывать к сопротивлению. Точно так же  следует выступать  во  многих объединениях  (например,  в союзе вольнодумцев) и в профсоюзах.

¹Кларк К. Интеллектуалы немецкоязычной антифашистской диаспоры в поисках идентичности. // Журнал «Новое литературное обозрение», 2014/ 3, № 127.  http://www.nlobooks.ru/node/5166#_ftnref54. Дата обращения 15.10. 2015.

²Там же.

³Kantorowicz A. Nachtbücher. Aufzeichnungen im französischen Exil 1935 bis 1939. Aufzeichnungen im französischen Exil 1935 bis 1939. Hrsg von U.Büttner u. A.Voß, Hamburg, 2005. S. 125

⁴Кларк К. Интеллектуалы немецкоязычной антифашистской диаспоры в поисках идентичности.// http://www.nlobooks.ru/node/5166#_ftnref54.

⁵Ф. 631, Оп.12, ед. 71. Л. 2.

⁶ Ф. 631, Оп.12, ед. 71.Л. 3-4.

⁷Ф. 631. Оп. 12, ед.хр. 149, Л. 94-95.

⁸Schroeder М. Von hier und heute aus. Kritische Publizistik. Berlin, 1957. S. 264.

⁹Machová Н. Egon Erwin Kisch: Weltburger und Kámpfer gegen den Faschismus, Praha, 2008. S. 74.

¹⁰Kantoriwicz А. Gerettete Bücher. // Die deustsche Weltbühne 20 (1934) von 17.05.1934.

¹¹Pariser Blatt, 17.05. 1936.

¹²Цит. по.:. Brennende Bücher. Errinerungen an den 10. Mai 1933.  Hrsg.  M. Birken u. H. Рeitsch. Branderburg, 2003. S. 44.

¹³Ф. 631, Оп.12, ед. 58, Лл. 4-10.

¹⁴Ф. 631, Оп.12, ед. 121.

¹⁵Коричневая книга о поджоге рейхстага и гитлеровском терроре, Изд. ЦК МОРП СССР, 1933.

Статья подготовлена при финансовой поддержке гранта РГНФ 14-04-00557-а «Иностранные писатели и СССР: неизданные материалы 1920х-1960-х годов. Культура и идеология».