Л.Р. Франгулян (Москва)

 

Монахи и мученики: сюжеты о стремлении к смерти в коптской агиографии

 

В коптской агиографии известные монахи и подвижники обычно боятся смерти. Кроме того, в монашеской литературе не поощрялось чрезмерное почитание мучеников и их мощей, а самим монахам было свойственно сомневаться относительно своей святости, несмотря на их земной подвиг, но есть исключительный пример - это монах Павел Таммский. О нем известно немного: его житие дошло в коптских фрагментах и полностью на арабском языке. Павел Таммский стремился достичь Бога через смерть. Например, описывается, как он подвесил себя к дереву верх ногами, висел так 40 дней, пока не скончался. В другой раз Павел Таммский закопал себя в песок. Каждый раз монах умирал, а затем был воскрешен Богом. Наконец, Господь явился ему и остановил его своим повелением. Сюжеты, описывающие суицидальные попытки монаха, можно поставить в ряд с эпизодами в более поздних мученичествах, где описываются пытки над святыми, которые умирали и воскрешали несколько раз. Позднее Павел Таммский появляется в одном таком коптском Энкомии, посвященном мученику Георгию. В эпизоде, который считается оригинальным для коптской литературы, смерти Павла ставятся ниже, чем три смерти Георгия. Объясняется это тем, что Павел действовал по своей воле, а мученика пытали против его воли.

 

Лилия Рубеновна Франгулян, к.ф.н., с.н.с., Институт востоковедения РАН

 

 

Д.З. Арибжанова (Москва)

 

Эрос и танатос в Epistolae duorum amantium

 

Ex epistolis duorum amantium («Из писем двух влюбленных») – уникальный эго-документ европейского Средневековья. С большой долей вероятности эти письма принадлежали перу философа Абеляра и его возлюбленной Элоизы – знаковым фигурам Ренессанса двенадцатого века. В процессе конструирования своих идентичностей авторы соединяют христианскую (монашескую) и языческую (философскую) ментальность. На стыке идей возникают индивидуализированные трактовки Эроса и Танатоса, связанные в том числе с кризисом церковного брака и дискурсом куртуазной любви. Авторы писем параллельно деконструируют современные им этические нормы и создают собственные, в соответствии с которыми раскрывают свою личность.

 

Дина Зиннюровна Арибжанова, преподаватель, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

 

 

М.В. Каплун (Москва)

 

Западноевропейские источники «Темир-Аксакова действа» Ю.М.  Гивнера как первой пьесы о Тамерлане при дворе Алексея Михайловича

 

Вопрос о западноевропейских источниках «Темир-Аксакова действа» Юрия Михайловича Гивнера (Георг Хю́фнер, Юрий Гиб́нер) до сих пор остается открытым. Сюжет о Тамерлане был чрезвычайно популярен на Руси, о чем свидетельствует «Повесть о Темик-Аксаке», в которой была предпринята первая попытка в древнерусской литературе раскрыть характер тюрко-монгольского завоевателя. Однако русская повесть по замыслу, целям и общей концепции далека от драматической обработки сюжета, представленной в 1675 г. при дворе царя Алексея Михайловича. Существует предположение, что вдохновением для Гивнера могла послужить трагедия К. Марло «Тамерлан», хотя наиболее вероятно, что источником наравне с Марло могли послужить пьесы из репертуара «английских комедиантов» на сюжет о Баязиде I и Тамерлане. В данном докладе автор останавливается на возможных источниках пьесы в контексте политической, культурной и литературной ситуации на Руси последней трети XVII в.

 

Марианна Викторовна Каплун, к.ф.н., с.н.с., Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН

 

 

А.В. Протопопова (Москва)

 

«Пол и смерть – одна и та же пропасть»:

жизнь, смерть и воскресение в трилогии о Троице Д.С. Мережковского

 

Исследование выполнено при финансовой поддержке РНФ в рамках научного проекта

№ 19-78-10100

 

В духовных исканиях, отразившихся в его Трилогии о Троице, Д.С. Мережковский возводит христианство к язычеству, в котором бессмертие человеческой души, воплощение Бога, его смерть и воскресение, которое приведёт к воскресению мёртвых, предвоплотились уже в Египте и Вавилоне. Обсуждая далее христианство, Мережковский приходит к выводу, что как воскресение Христа, так и приход Антихриста тесно связаны с неоправданно забытым телесно непосредственным началом пола, забвение которого лишает человечество возможности спасения. Опираясь на платоновскую идею андрогинов, Мережковский видит в разделении двух полов смерть, а воскресение – в восстановлении целой личности, и эта мужеженственность воплощается в Христе. В этом отношении в традиционном христианстве, по его мнению, воплощается личность без пола (также как в язычестве - пол без личности). Отчасти это сродни идеям Отто Вейнингера, которого Мережковский в то же время критикует за отрицание необходимости взаимодействия между полами через соитие, и идеям Василия Розанова, у которого, наоборот, именно сексуальность связывает человека с Богом. Критически опираясь на их тезисы, Мережковский обосновывает свою концепцию пола на самом высшем, духовном, а не только на «физиологическом» уровне, и во многом именно на ней строится его понимание Тайны Трёх (тайны Общества).

 

Анна Викторовна Протопопова, к.ф.н., с.н.с., Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН

 

А.В. Филатов (Москва)

 

Оппозиция «жизнь – смерть» в  поэзии и публицистике С.М. Городецкого символистского периода

 

Доклад посвящен анализу оппозиции «жизнь – смерть» в литературно-критических статьях С.М. Городецкого 1908–1910 гг., а также в его книгах стихов этого периода. Вслед за В.И. Ивановым поэт осмысляет современный ему литературный процесс как борьбу двух противоположных течений, связывая их с жизнеутверждающим и мортальным началами. В ранних работах они обозначаются как пессимистический и оптимистический «голоса» мистического анархизма, затем – как идолотворчество и мифотворчество. При этом противопоставление жизни и смерти по логике символа осмысляется как антитеза женского и мужского, общественного и индивидуального, идеи и формы. Полагая, что в стихах А. Блока и А. Белого «обе стихии находятся в энергичной борьбе», себя Городецкий относит к «чистым» мифотворцам. Свои книги стихов он выстраивает как движение от отчаянья и смерти к воле и жизни («Дикая воля»), либо как реализацию календарно-циклического времени («Русь»), что позволяет передать идею вечности жизни и эфемерности смерти.

 

Антон Владимирович Филатов, н.с., Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН; аспирант, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

 

В.И. Даскал (Москва)

 

Оппозиция «История — “история”» в  повести Ж. Кокто «Самозванец Тома»

 

Доклад посвящен проблеме соотношения исторического факта и фикциональной «истории» в произведении Ж. Кокто «Самозванец Тома» (Thomas l’imposteur, 1923). «История» – эпизод из частной жизни (появление мнимого «племянника» генерала) – повествует о событиях Первой мировой войны в форме подчеркнуто субъективного авторского высказывания. В пространстве текста художественный вымысел доминирует над реальным фактом: в ситуации описанной нравственной дилеммы становится возможным соединение в одном образе черт обманщика и героя-храбреца, что побуждает читателя к альтернативному прочтению настоящей биографии. Специфика авторской интенции раскрывается через диалог между фактографическим и фикциональным материалом, через выстраивание полемических отношений между литературностью и «документальностью» ввиду намеренной трансформации биографической истории в художественно обобщенный «вердикт» эпохи.

 

Владимир Иванович Даскал, магистрант, Московский педагогический государственный университет

 

И.С. Удальцов (Москва)

 

Жизнь, смерть и посмертие в рассказе Дж.Р.Р. Толкина «Лист кисти Ниггля» (Leaf by Niggle). К 75-летию первой публикации

 

Рассказ Дж. Р. Р. Толкина «Лист кисти Ниггля» (Leaf by Niggle) был впервые опубликован в 1945 г., за несколько месяцев до окончания Великой Отечественной и Второй мировой войн, за несколько месяцев до великой Победы, ставшей, в метафизическом смысле, победой конструктивных сил над деструктивными, жизни над смертью. Год публикации представляется символичным, ведь в этом небольшом произведении писатель в несвойственной ему аллегорической манере коснулся важнейших, «вечных» проблем мировой культуры: творчества, смерти и жизни в посмертии – проблем, которые особенно остро встали перед человечеством в годы самой разрушительной и кровопролитной из всех войн. С одной стороны, «Лист кисти Ниггля» был для Толкина произведением глубоко личным, отражающим его индивидуальные переживания, его попытки осмыслить собственное творчество – в этом смысле рассказ автобиографичен (лишь отчасти, конечно), но, с другой стороны, именно масштабность художественного обобщения, целостность философской концепции, выстроенной с опорой на христианское католическое ви́дение загробного существования, придают рассказу истинно гуманистическое звучание и общечеловеческую значимость, которая не утрачена и по сей день.

 

Иван Сергеевич Удальцов, независимый исследователь

 

 

П.Е. Янина (Нижний Новгород)

 

Проблема жизни и смерти в романе Милана Кундеры «Бессмертие»

 

Жанр книги Милана Кундеры «Бессмертие» определяется исследователями как роман-эссе: для него характерно наличие традиционного романного сюжета, связанного с действиями персонажей, а также сюжета личного высказывания автора. Цельность композиции, осложненной наличием двух сюжетных пластов, в романе «Бессмертие» обеспечивается в том числе наличием единой проблематики. Центральное место в романе занимает проблема жизни и смерти, а также понятие «бессмертие», которое при ближайшем рассмотрении оказывается намного более личной категорией, нежели предполагает ее онтологический статус. Отношение к жизни, смерти, бессмертию в художественном мире романа оказывается одним из способов самоидентификации человека, истинным мотивом всех его поступков, а также способом оценки автором персонажей. Кроме того, проблема жизни и смерти является для автора романа поводом для философских размышлений об особенностях человеческой психики, законах времени и различных аспектах современной цивилизации.

 

Полина Евгеньевна Янина, к.ф.н., старший преподаватель, Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского