Т.В. Балашова

 

 

Балашова Тамара Владимировна — доктор филологических наук, главный научный сотрудник ИМЛИ РАН

 

Аннотация: Общение Андре Мальро с деятелями советской культуры, его «вмешательство» в происходивший на его глазах процесс формирования эстетики социалистического реализма — открывает одну из страниц совершенно не изученного пока взаимодействия советской культуры с «иностранным опытом».

 

Ключевые слова: Андре Мальро, французский роман, социалистический реализм, Андре Жид, путешествия в СССР

 

 

Андре Жид, написавший после посещения Советского Союза книгу, которую тогда сторонники левых взглядов сочли пасквилем, а полвека спустя начали критиковать за излишнюю мягкость, подвел такой итог отношению иностранцев к СССР: правда преподносится злобно, а ложь с любовью. Иначе говоря, Андре Жид заметил, что, видя негативные явления, его соотечественники информируют о них со злобным злорадством — таких и называют «врагами Советского Союза»; «друзья» же, т.е. симпатизирующие преобразованиям в СССР, рисуют слащавую идиллию — слова любви, но полные лжи…

Размышляя над этим обобщением, постепенно понимаешь, что, по крайней мере, одна фигура — в ее отношениях к советской действительности — тут явно не принята во внимание.

 А ведь эта фигура — Андре Мальро — отнюдь не второго ряда. Он принадлежал к тем, кто очертил основные координаты развития жанра романа в 20-30-е годы, а потом, после Второй мировой войны, развернул целостную, оригинальную программу взаимоотношений современности с традицией — как давней, так и непосредственно готовившей фундамент для живой современности; причем в эти же десятилетия Андре Мальро, пойдя по стезе влиятельного государственного деятеля, начал определять смысл национальной культурной политики. Романы Андре Мальро 20-х-30-х годов - «Les conquérants» (1928) и «La Condition humaine» (1933), «L’Espoir» (1937) — выдвинули его на передовую линию литературных противостояний, высоко подняв писательский авторитет. Поэтому именно Мальро, вместе с Андре Жидом направился во время судебного процесса над Георгием Димитровым в Берлин требовать его освобождения; именно его имя — среди имен французских писателей — стало символом солидарности с республиканской Испанией; именно его деятельность — как соратника де Голля и министра культуры Франции — определила ориентиры на долгие годы.

«Не учесть» опыт такой судьбы — значит пренебречь весьма важной составляющей при характеристике отношений интеллигенции Франции к Советскому Союзу.

 

Андре Мальро разрабатывает в 20-30-е годы тематику, которая не интересовала никого из его коллег-писателей. Сейчас, в перспективе прошедших десятилетий, можно уверенно сказать, что «рабочая тема» и клаcсовые сражения находили отражение на страницах многих книг французских писателей, но ни одно из этих имен не стало определяющим для глав различных изданий Истории французской литературы ХХ века. Андре Мальро не просто проявил интерес к революционным сюжетам, он, начиная творческий путь, сосредоточил свое внимание на революционных событиях интернационального значения — «Les Conquérants» (1928) и «Condition humaine» (1933) обращены к китайской революции, к попыткам социального обновления, к образам людей, уверенных, что делают благое дело — сражаются за лучшую жизнь для большинства населения страны. Среди персонажей Андре Мальро — аскеты, жертвующие собой ради других. Героическое поведение и этика аскезы — это, как известно, одно из «требований» формировавшейся в СССР литературы социалистического реализма.

 Но революционеры Андре Мальро совершенно не похожи на революционеров романа советского. У французского писателя значительную роль играет предельная жестокость обстоятельств, тех «условий человеческого существования», которые стали почти нарицательными для понимания конфликта человека с обществом — любого человека с любым обществом. Эти определившиеся различия и составили, в принципе, линию дискуссии, которую в течение 30-х годов Андре Мальро вел с эстетической системой, обозначенной в СССР как социалистический реализм.

Первые контакты Андре Мальро с советской культурой как раз совпали с появлением здесь термина «социалистический реализм». Для французского писателя, увлеченного темой революции, было вполне естественным внимательно вслушиваться в «программы», которые звучали, всматриваться в художественные образы, которые сопутствовали этим «программам», иногда противореча им, иногда объективно их пародируя. (Всматривался он и в образы киноряда, давая довольно прозорливые оценки и завоеваниям кинематографа, рожденного в СССР, и опасностям, которые его подстерегают).

Общение Андре Мальро с деятелями советской культуры, его «вмешательство» в происходивший на его глазах процесс формирования эстетики социалистического реализма — открывает одну из страниц совершенно не изученного пока взаимодействия советской культуры с «иностранным опытом».

Известно, что имя Мальро в СССР скоро станет (по материалам судебных процессов 30-х годов) одним из «вещественных доказательств» преступности, предательства тех деятелей культуры СССР, которые знали его лично.

Реакция Андре Мальро в течение недель, проведенных в Советском Союзе, и потом, по итогам визита, значительно отличается от того, что «сформулировано» Андре Жидом. Мальро с большой симпатией относился к людям, с которыми встречался, к деятелям советской культуры, с которыми скрестились его дороги, он интересовался эстетическими поисками своих коллег из СССР, но если замечал то, что казалось ему неудачным, опасным, начинал говорить об этом без капли «злобы», напротив, всегда с уверенностью, что возможны изменения, возможен путь навстречу друг другу. И уж тем более не пытался петь дифирамбы, никогда не соскальзывал на рельсы слащавой лжи. Тут прописывается важная страница, которая демонстрирует, что деятели культуры Франции уже тогда, на самой заре рождения эстетических основ советской культуры, видели противоречивость программы социалистического реализма и вполне осознанно предлагали свои коррективы.

За время пребывания в СССР Мальро беседовал со многими представителями интеллигенции, выступал на Первом съезде советских писателей, проводил встречи с читателями. Многие из сформулированных тогда мыслей, Мальро развернул в своей речи на Международном Конгрессе писателей в защиту культуры (Париж, 1935).

Сомнения Мальро по поводу правильности выбранного социалистическим реализмом направления концентрировались на двух основных тенденциях. Французскому писателю казались слишком облегченными изображаемые советскими писателями конфликты — он не находил в них разломов, психологических глубин; героическое подавалось, с его точки зрения так, словно давалось абсолютно легко, без всяких сомнений и размышлении; добро стремительно побеждает зло; внутренних борений добра и зла в человеческой душе нет и следа. По-сути, Мальро подметил склонность к тому, что много позднее получит название «лакировка».

Второе, что казалось слишком прямолинейным Мальро — это постоянное «присягание» классической традиции, словно писатели страшились внести в поэтику что-то свое, опробовать художественные формы, которые бы выразили новые общественные явления и новые нравственные координаты. В 1935 году Мальро призывал своих коллег относиться к классике, как к богатству, которое мы, современники, должны оживить, заново почувствовать, а не просто за нее прятаться. «Здесь много говорилось о сохранении культуры. Но вопрос должен быть поставлен иначе. <…> Наследство не передается, оно завоевывается. Если искусство, мысли, стихи, все эти старые сны человечества необходимы нам для того, чтобы жить, мы нужны им, чтобы вернуть их к жизни. <…> Советские товарищи, ваш съезд в Москве прошел под портретами старейших в славе, но мы ждем от вашей цивилизации, пронесшей их сквозь кровь, тиф и голод, не просто уважения к ним, а того, чтобы благодаря вашей силе нам открылось их новое лицо»¹.

Как ни странно это звучит сегодня, у нас до сей поры нет адекватного перевода выступлений Андре Мальро ( как впрочем и других зарубежных писателей) на съездах, встречах, или интервью. Проверено, что изданные в Москве переводы сильно искажены, подверглись цензуре. Обращение к оригиналам (и работа над новыми переводами), а также архивным материалам (документы переписки и выступления Андре Мальро в СССР) открывают картину более объемную. Они открывают если не «влияние», то по крайней мере живую, реальную возможность такого влияния, (не развернись события в СССР в сторону чудовищных политических процессов), а объективно, возможно, и сближение точки зрения Мальро на отношение человека к революции с точкой зрения некоторых писателей СССР. Пристальное и адекватное чтение всех текстов 20-30-х годов, написанных другом, не умевшим льстить, демонстрирует действительно упущенную в ту пору возможность наладить полное взаимопонимание между теми, кто творил в стране Советов, и теми, кто на Западе стремился к новаторским литературным открытиям, не принимая полностью цели, провозглашенные ( в теории и практике ) социалистическим реализмом.

 

 

Международный Конгресс писателей в защиту культуры. М., 1936

Trotski L. Littérature et Révolution., P., 1964

Из истории Международного Объединения революционных писателей. М., 1969

Dorenlot F. Malraux ou l’Unité de la pensée :P., 1970

Lacouture J. André Malraux, une vie dans le siècle P ., 1974

Mitterrand F. La Paille et le grain P., 1975

Etre et dire : suivi de Néocritique par André Malraux P., 1976

Moatti C. Les personnages d’André Malraux P., 1987

Godard H. L’autre Face de la Littérature Essai sur André Malraux et la Littérature P., 1990

Berard E. La vie tumultueuse d’ Ilya Ehrenbourg. Juif ; Russe et Soviétique P.,1991

Диалог писателей. Из истории культурных взаимосвязей России и Франции. М., 2002

Мальро А. Антимемуары СПб, 2005.

 

 

Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ № 11-24-17001а/Fra «Отношение к иностранной культуре в советской литературе, искусстве и теории 1917-1941».

 

¹ Международный конгресс писателей в защиту культуры М., 1936, Стр. 112-113.