Харитонова Наталия Юрьевна
с.н.с. ИМЛИ РАН
Doctora en Filología Hispánica.

 

Аннотация: В статье изучается один из эпизодов истории Международной ассоциации революционных писателей, когда в 1932-1934 годах в Каталонии была предпринята попытка создания национальной секции МОРП. На основе архивных материалов рассматриваются вопросы трансфера понятий советской литературной критики и идеологии. Исследование позволяет установить ряд причин, обусловивших фиаско каталонской ассоциации революционных писателей и художников.

Ключевые слова: МОРП, каталонская литература, советская литературная критика, 20 век.

Abstract: In this paper we study one of the episodes in the history of the International Union of Revolutionary Writers, when in 1932-1934 in Catalonia was undertaken an attempt to create its national section. The archival documents show how some concepts of the Soviet literary criticism and ideology were transferred abroad. The study also sheds light on the main reasons for the failure of the Union of Revolutionary Writers’ plans in Catalonia.

Key words: IURW, Catalan Literature, Soviet literary criticism, Twentieth century.

 

МОРП была призвана способствовать диалогу писателей и она же дала начало широкому и успешному европейскому и мировому движению в защиту культуры в последнее десятилетие перед Второй мировой войной, собравшего в свои ряды ярких литераторов из разных стран мира. История организации в отечественной библиографии были посвящены несколько фундаментальных публикаций¹. Но при всём успехе движения, далеко не всем инициативам советской писательской ассоциации сопутствовала удача. В данной статье я предлагаю обратиться к достаточно маргинальному эпизоду попытки продвижения идей советской литературной критики в каталонской литературе с тем, чтобы продемонстрировать, что национальный литературный, культурный и политический контекст был одним из решающих факторов, способствоваших МОРП обрести надёжных сторонников среди западных литераторов и заручиться долгосрочным сотрудничеством на многие годы вперёд. С другой стороны, это показательный случай неудачной попытки трансфера советских литературных концепций на Запад в конце двадцатых — начале тридцатых годов.

В Каталонии в тридцатые годы развернулись широкие дискуссии относительно пролетарской литературы и участии рабочих в литературном процессе. Однако, как замечает исследовавший этот вопрос историк каталонской литературы Жорди Кастельянос, кроме обсуждения в печати, концепция пролетарской литературы не нашла никакого воплощения в собственно литературном творчестве. Вывод о сторонниках революционной литературы, к которому приходит исследователь, весьма однозначен:

Кто они? Читатель позволит мне сделать следующее утверждение: в пространстве каталонской культуры они настоящие инопланетяне. [...] На какой отклик они могли рассчитывать? Каким он был на самом деле? Мне это неизвестно, хотя всё заставляет меня думать, что моё неведение оправдано: они прошли совершенно незамеченными.²

Итак, в Каталонии МОРП и её сторонников ожидал полный провал. Каковы же были причины, его обусловившие? Для того, чтобы дать ответ на данный вопрос, обратимся к архивным материалам и переписке советской организации с каталонскими литераторами.

В 1930 году в столице советской Украины, Харькове, состоялось важное для международных писательского движения событие: вторая международная конференция революционных писателей. Напомню, что начало тридцатых годов в самом СССР характеризуется процессами институализации культурного поля³, что во многом определяет и то, каким образом марксистские советские представления о литературе оказываются предъявлены на международном уровне. Интернационализация литературного движения и настойчивые идеи «литературного Интернационала», которые фактически становятся своеобразным «продуктом» культурного экспорта, находятся в тесной связи с внутренним советским литературным и политическим контекстом. Весьма наглядным подтверждением данному тезису являются материалы второй конференции писателей в Харькове, которые были напечатаны год спустя на страницах специального номера журнала «Литература мировой революции», издания Международного бюро революционной литературы, на четырёх языках: русском, немецком, французском и английском. МБРЛ, выступившее организатором конференции в Харькове, работало в тесном сотрудничестве с РАПП и Леопольдом Авербахом. Так, председатель Бюро, венгерский писатель Белла Иллеш в своей речи «Отчёт секретариата МБРЛ» на конференции ссылался, в частности, на Авербаха как на своего идеолога, и выступал с довольно радикальных позиций, требующих безусловной лояльности коммунизму и идеям пролетарской революции участников писательского движения. Необходимо отметить, что организация стремилась найти официальную поддержку партийных органов, и не просто советских, а самого Коминтерна, с историей которого она была изначально органически связана. Поэтому присутствие на конференции представительницы Интернационала, Серафимы Гопнер, следует понимать именно в свете стремления рапповцев и их сторонников не только взять под свой контроль международное движение писателей, но и заручиться при этом поддержкой международной коммунистической организации. Тем не менее, Гопнер на конференции высказывается умереннее того же Иллеша и даже говорит об опасности не только правого, но и левого уклона, которые были ей замечены в писательских дискуссиях, что, впрочем, не мешает ей заявить о том, что в любом случае, борьба на идеологическом фронте должна быть непримиримой⁴.

В резолюции конференции отражены те идеи, вокруг которых велись дебаты в Харькове, и которые должны были определить пути интернационализации революционной литературы: участники съезда решили, что пролетарская культура может разиваться не только в социалистическом, но и в капиталистическом обществе. С буржуазными писателями, при этом, следовало проводить работу по обращению их к литературе истинной революции, и в то же время с большим вниманием относиться к продвижению писателей рабочего происхождения, в частности тех, которые вышли из среды рабкоров. Литературное творчество, согласно выводам конференции, должно было следовать определённому пролетарскому методу — диалектическому материализму, который был признан сутью новой советской литературы. При этом за литературой закреплялся статус инструмента революционного преобразования действительности, поэтому писательство как таковое признавалось специфической формой борьбы пролетариата. По этой причине пролетарским и революционным писателям мира предписывалось выполнение определённых политических задач: борьба с милитаризмом и фашизмом, а также пропаганда положительного образа Советского Союза.

Надо сказать, что Западу были совершенно не чужды идеи ангажированности литературы — политической, социальной, культурной. На момент харьковской конференции наиболее активной зарубежной писательской группой МБРЛ была немецкая писательская ассоциация, что было во многом обусловлено существованием Веймарской республики. Не отставали от немцев и французские литераторы, хотя в случае с французской ассоциацией события разивались с определёнными сложностями для советского «центра» –достаточно упомянуть дело Барбюсса и его журнала «Монд», вызвавшие большие нарекания в Москве и МБРЛ, которое в декабре 1931 года под влиянием рапповских идей вообще требовало исключить Барбюсса, «мелкобуржуазного автора», из рядов движения революционных писателей. В Испании же в самом начале тридцатых годов своей ассоциации революционных художников и писателей ещё не было. Зато среди делегатов харьковской конференции находился Фелипе Фернандес Арместо, испанец, проживавший в то время в Берлине, и чья фигура примечательна во многих отношениях. Именно с ним связана скандальная история первой и неудачной писательской революционной ассоциации в Мадриде. Как и многие другие зарубежные литераторы, он завязал переписку с советскими организациями, сначала, судя по всему, с ВОКСом, а после харьковской конференции с МОРП и её сотрудником, ответственным за испанский и латиноамериканский сектор, Фёдором Кельиным. Как бы то ни было, Арместо был журналистом, во всяком случае, в течение многих лет он был корреспондентом испанской газеты «Ла Вангуардиа», сначала, из Берлина, а затем из Лондона. Во время Второй мировой войны он сотрудничал с британскими секретными службами, за что был награждён орденом Британской империи. Можно предположить, хотя документальные доказательства тому пока не выявлены, что и свою шпионскую карьеру он вполне мог начать уже в тридцатые годы, а во время поездок в СССР преследовал не только и не столько литературные цели, сколько сбор разведданных. Впрочем, в 1933 он уже вышел со скандалом из компартии, заработав в литературных кругах Мадрида репутацию фашиствующего элемента и тёмной личности, сеявшей раздор в писательской среде⁵. Тем не менее, именно его перу принадлежит ряд статей о рабочей пролетарской литературе и работа по пропаганде того самого «диалектического материализма», важность которого была отмечена в резолюции харьковской конференции. Центральными фигурами второй и более успешной писательской революционной просоветской ассоциации в Мадриде становятся поэт Рафаэль Альберти и писательница Тереса-Мария Леон, но это произойдёт позже, в 1934 году. А в Каталонии тем временем дела обстояли куда как спокойнее. В то время, как в Мадриде писатели ломали копья вокруг диамата и решали вопрос руководства ассоциацией, потенциальные каталонские революционные литераторы обратились именно к Арместо за инструкциями, необходимыми для создания собственной национальной группы.

Арместо, как в случае мадридской ассоциации, так и каталонской, очень близко следовал инструкциям харьковской конференции. Известно, что первыми шагами Арместо по созданию писательского объединения в Мадриде стали лекция о пролетарской и революционной советской и немецкой литературах в столичном Атенее. Также он изложил свои соображения на страницах газеты «Ла Либертад», указав на необходимость призвать рабочего в литературу, что по сути и было продвижением рапповских идей на Запад⁶. Любопытно, что он даже пытался установить рабочий контроль за первым союзом творческой интелигенции в Мадриде. И кроме того, в руководство этого первого союза вошли и представители испанской компартии, призванные, судя по всему, руководить литературным и творческим объединением.

Из сохранившейся переписки следует, что Арместо предложил каталонцу Родриго Фонсеке основать Союз пролетарских революционных писателей Каталонии. К нему же, в свою очередь, обращается товарищ Фонсеки, Антонио Оливарес, с тем чтобы получить образец устава организации и программу действий. Оливарес очень точно воспроизвёл в своей корреспонденции концепцию группировки революционных писателей, которую продвигал Арместо, и которая опять же вторила тезисам харьковской конференции. Поэтому речь шла о массовой организации, которая могла бы направить революционную литературу по своему истинному пути и снабдила бы её классовым сознанием. В таком объединении писатели должны были преодолеть свой индивидуализм и привлечь в свои ряды молодых авторов пролетарского происхождения. Таким образом творческая деятельность должна была, по мнению Оливареса, приблизиться к социальным течениям эпохи, что могло существенно повысить внутреннюю ценность искусства. И вот именно таким способом литераторы и художники, по его мнению, смогли бы внести свой вклад в создание новых пролетарских ценностей. Заметим, что речь здесь идёт об исключительно умозрительных построениях, не давших никаких практических результатов.

Оливарес принимает идею контроля компартии Испании над творческими организациями и считает, что творчество должно стать вспомогательной деятельностью в помощь политической партии:

У нашей организации [...] безграничные горизонты развития, которое, при нашем контроле, эффективно помогло бы большему проникновению, пока что скромному, нашей партии в Каталонии. Она могла бы стать одной из вспомогательных организаций партии и решительной поддержкой революционной партии.⁷

На практике в западных странах было действительно сложно разрешить вопрос контроля компартии над артистическими союзами, если инициаторы объединения не хотели отпугивать интеллектуалов, чья идеологическая позиция была иной, а, напротив, собирались привлечь их к участию в писательском движении. Однако, именно такова была задача, сформулированная МОРП. Поэтому Арместо обращается к Оливаресу и требует, чтобы каталонские литераторы связались с региональным комитетом компартии и следовали его указаниям:

Я поручаю вам чтобы всё, что вы делаете, производилось бы в согласии с указаниями партии. Только так, согласованно с партией и располагая её помощью, мы сможем вести эффективную революционную работу. Кроме того, сейчас сам Барселонский комитет и является региональным, что будет способствовать вашей работе на уровне региона.⁸

Далее Оливарес и Фонсека встречаются с редактором некого издания «Агора», Бальяно, «беспокойным пролетарием, великолепным создателем сложных и компактных метафор» по словам Оливареса⁹. Они зачитали ему письмо Арместо с его правилами по организации союза писателей, и хотя Бальяно не поддержал идею контроля Компартии, им удалось убедить его, заверив, что у писателей в союзе будет полная идеологическая независимость, так что он согласился участвовать.

В другом своём письме Арместо более подробно излагает идеи партийного контроля, что делает очевидным утопичность данной идеи, так как по его мнению, этот контроль обеспечит сам метод диалектического материализма¹⁰. Отчасти его рассуждения перекликаются с тезисами Ленина о партийной литературе, но больше всего с литературными идеями теоретиков РАПП о буржуазной и пролетарской литературе. Арместо подробно разъясняет Оливаресу значение пролетарской литературы, её превосходство над «разлагающейся» буржуазной литературой, и необходимость дать ассоциации «пролетарское» наименование.

В письме ещё одного участника каталонской секции МОРП, Родриго Фонсеки, затрагиваются другие аспекты движения революционных писателей. Так, его волновала доступность поэтического творчества рабочим массам. Это не только вопрос того, каким должно быть искусство для пролетариев, но и также вопрос рецепции его собственных произведений:

Один товарищ говорит мне, что я пишу «слишком интеллектуально» [...]. Мария Тереса Леон [...] говорит мне, что мои стихотворения [...] имеют успех среди пролетариев. [...] И это позволяет мне думать, что рабочие массы без труда понимают их.¹¹

Кроме того, кажется, что участники союза каталонских пролетарских писателей пытались уйти от того, чтобы их связывали с интеллигенцией, интеллектуалами, так как в их понимании пролетарское искусство должно было быть простым и доступным, пролетарским по сути и с точки зрения класса, в то время, как характеристика творчества как интеллектуального могла таить в себе опасность того, что его объявят мелкобуржуазным, слишком сложным для рабочего класса. Фонсека делает такое замечание по поводу этой позиции, присущей членам организации:

Также есть такой дефект: мы себя недооцениваем. Некоторые товарищи воспринимают как обиду, как приговор извращенному и неизбежному пороку определение «интеллектуал».¹²

Что касается литературной деятельности Фонсеки, известно, что он занимался поэтическим творчеством, тем не менее, представители МОРП считали его потенциальным романистом. И в этом тоже находят свой отклик идеи пролетарской литературы в советской интерпретации. Кельин сначала обращается к Фонсеке с просьбой выслать ему свою автобиографию, а затем предлагает ему переработать историю своей жизни в роман, что следует из ответа Фонсеки Кельину, где тот излагаем ему свой план автобиографического романа. Предложение Кельина далеко не случайно: литературные критики Иван Анисимов и Сергей Динамов ещё в 1928 году на страницах журнала «На литературном посту» опубликовали статью «Проблема пролетарской литературы на Западе», где излагаются идеи жанра автобиографического романа, созданного рабочими, как первого этапа формирования пролетарского писателя. В качестве примеров автора статьи приводят многие имена, среди них, заметим, есть и литераторы, которые позже станут «друзьями Советского Союза» и примут участие в движении революционных и антифашистских писателей — это Мартин Андерсен Нексе и Оскар-Мария Граф¹³. Таким образом, Кельин, дающий советы Фонсеке, пытается дать импульс его писательскому творчеству, открыть ему перспективу от пролетарской поэзии к романной форме и профессиональному писательству. Всё это прекрасным образом соответствует задачам МОРП того времени: способствовать развитию пролетарской литературы на Западе. Видимо, в Москве сочли, что Фонсека подходящий кандидат для осуществления такой задачи, и хотя далее планов и предложений дело не пошло, этот эпизод помогает уяснить механизмы, которые приводили в действие сотрудники МОРП для формирования проводников своего влияния на Западе, и тесную связь морповских идей с советской литературной критикой двадцатых годов.

О мероприятиях и публикациях каталонской ассоциации сведений сохранилось очень мало. Из фрагмента письма Международного союза революционных писателей и её каталонской секции, где отсутствует дата, но предположительно 1933-1934 года, адресованного Фёдору Кельину, известно, что со временем число участников секции увеличилось до четырнадцати человек. Группа даже прошла процедуру официального оформления и получила название Испанской ассоциации революционных художников и литераторов. В момент написания письма, в группе состояли Антонио Оливарес¹⁴, художники Анхель Лопес-Обреро, Торт Торрес и Хуан Антонио Родригес, проживавший в Жироне и работавший в барселонском журнале «Коммунистический Интернационал»; поэт Родриго Фонсека и писатели Бальтасар П. Миро и Алехандро Пуэйо. Кроме того, Оливарес сообщил Арместо, что среди интеллектуалов, заинтересованных в движении, доктор философии Дьего Руис, автор книги, опубликованной в Берлине¹⁵.

В письме от 7 сентября 1932 года Оливарес пишет Арместо о планах работы ассоциации¹⁶: организовать выставку рисунков художника Гелиоса Гомеса и воспользоваться поездкой писателя Сесара Арконады в Барселону и предложить ему выступить с лекцией о кино. В свою очередь, Арместо советует Оливаресу провести публичное обсуждение книги писателя Ильи Эренбурга¹⁷. Участники ассоциации собирались осуществить данный проект, и Хуан Антонио Родригес доводит до сведения Арместо, что они начали переговоры по поводу обсуждения книги Эренбурга в анархистском Атенее¹⁸. Из осуществлённых планов ассоциации можно назвать публикацию бюллетеня по случаю пятидесятой годовщины смерти Карла Маркса¹⁹.

Участники группы, определённые Арместо как каталонская секция Международного союза революционных писателей, поддерживала контакт и с другими группами испанской революционной интеллигенции: мадридской и валенсийской. Результатом этих контактов стала публикация на страницах журнала мадридской ассоциации «Октябрь» нескольких стихотворений Родриго Фонсеки²⁰ и нескольких иллюстраций Лопеса-Обреро, которые он также отправил в Москву: «плакат журнала «Октябрь», где есть ещё один мой рисунок пером»²¹.

В письме Фёдору Кельину от 23 февраля 1934 года, Фонсека рассказывает ему о своём стихотворении, которое было напечатано в журнале «Октябрь» и признаёт определённый успех своих поэтических опытов в Мадриде:

Мне приятно, что тебе понравилось стихотворение, которое я опубликовал в «Октябре». [...] Я переписываюсь в Марией Тересой Леон и она говорит мне, что в Мадриде мои стихотворения — «Элегия фабрике» и «Алтона» — пользуются успехом среди пролетариев. С ними выступает одна театральная труппа. А первое стихотворение также декламировал Рафаэль Альберти.²²

МОРП была заинтересована в том, чтобы поддерживать связь с каталонской секцией и рассказать о результате её работы в Советском Союзе. Например, Кельин предлагал Лопесу-Обреро отправить некоторые его произведения в Москву для того, чтобы разместить их на постоянной выставке революционного искусства в московском Музее революции. Кроме того, французское издание органа печати МОРП, «Интернациональной литературы», вместе с ответами на анкету испанских писателей — Рафаэля Альберти, Сесара Арконады, Рамона Х. Сендера, Хоакина Ардериуса, Пла-и-Бельтрана, Эмилио Дельгадо и Артуро Серрано-Плахи, также опубликовали и анкету Лопеса-Обреро, в сопровождении его фотографического портрета²³.

Больше никаких сведений о деятельности каталонской секции в нашем распоряжении нет. Собственно, и сами участники объединения в одном из писем Кельину признали, что их группа, хотя она и была зарегистрирована надлежащим образом, оказалась практически несуществующей.

Итак, мы сталкиваемся с любопытной ситуацией: ассоциация заявила с себе, как о таковой, но не оставила никакого следа в каталонской культуре и словесности. В этом смысле, оказывается удобным обратиться к рассуждениям участников группы. Они признавали, что пассивность ассоциации объяснялась, с одной стороной, отсутствием единства среди участников объединения, которые вместо практической работы с гораздо большим энтузиазмом вели дискуссии²⁴. С другой стороны, другой причиной, которая дополнительно обусловила незамеченность движения в Каталонии, представляется полное отсутствие в нём крупных имён, значительных или просто профессиональных художников или писателей.

Кроме того, как Оливарес, так и Фонсека осознавали сложности, которые представляла собой писательская ассоциация, в качестве ориентира и координатора имеющая компартию. Оливарес, описывая особенности ситуации в Каталонии, указывал, что здесь социальные движения традиционно контролировались анархистами²⁵. И также он признавал очень небольшое влияние коммунистической партии:

[...] молодая литература в Барселоне погружена в хаос концепций, соответствующих нашей по большей части анархистской среде, и на которую наша Партия, хотя это горько, и не смотря ни на что, имеет очень ограниченное влияние.²⁶

 Как мы могли установить, принцип партийного коммунистического контроля был слабым местом в теории международного писательского движения, поэтому далеко не случайно, что теоретики МОРП позже пытались разрешить это противоречие, утверждая, что в движении возможно участие и писателей-попутчиков.

При этом, очевидно, что сама идея контроля со стороны одной конкретной политической партии, которая не приемлет идеологической свободы участников движения, не являющихся её сторонниками, и если в СССР компартия могла осуществить идею контроля литературы, пытаться воспроизвести этот опыт за границей было не только сложно, но и невозможно. Кроме того, движение пролетарских писателей в России также оценивается некоторыми исследователями как «опыт неосознанного поражения», согласно определению Галины Белой:

В целом история РАПП и всего движения пролетарских писателей — одна из самых неплодотворных страниц послеоктябрьской литературы. И значение их опыта — только отрицательное: это разительный пример того ложного, несостоятельного отношения к искусству, которое стремился утвердить рожденный революцией уклад.²⁷

Таким образом, относительно Ассоциации каталонских писателей, можно с уверенностью сказать, что речь идёт о маргинальном и особом случае попытки создания литературы политического компромисса. Участники этого несостоявшегося движения на первое место выдвинули политическую ангажированность, забыв, по сути, что без литературной и художественной практики он не имеет особого смысла. Опыт других ассоциаций революционной творческой интеллигенции, ставших частью международного движения, продвигавшегося из Москвы, — мадридской или французской, — показывает, что наиболее активная и продуктивная их деятельность была связана прежде всего с участием известных писателей, личным энтузиазмом, а, иногда, и личным вложением средств зарубежных организаторов, симпатизировавших Советскому Союзу. Именно в случае таких успешных групп в тридцатые годы происходит отказ от идей пролетарской литературы, заданный из советских организаций-посредников, и преобразование литературного революционного и пролетарского движения в антифашистское.

В Каталонии отсутствие в ассоциации престижных или просто профессиональных литераторов и художников, ограниченное влияние коммунистической идеологии и отсутствие собственного литературного издания сделали невозможным осуществление проекта ассоциации революционных и пролетарских писателей и художников и распространение идей пролетарской литературы, провал которых был предопределён их внутренней противоречивостью. Поэтому этот зарубежный опыт попытки применить их на практике в этом смысле особенно показателен.

 

Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ №11-24-17001а/Fra «Отношение к иностранной культуре в советской литературе, искусстве и теории.1917-1941 гг.». Номер программы с французской стороны — ETRANSOV PICS N 6027

 

БИБЛИОГРАФИЯ:

1. Вторая международная конференция революционных писателей. Специальный выпуск «Литературы мировой революции». Москва, ГИХЛ, 1931.

2. Кларк, К. «РАПП и институализация советского культурного поля в 1920-х — начале 30-х годов» // Соцреалистический канон. Санкт-Петербург, Гуманитарное агенство Академический проект, 2000, стр. 209-224.

3. Опыт неопознанного поражения. Модели революционной культуры 20-х годов. Москва, РГГУ, 2001.

4. Castellanos, J. «Literatura catalana i compromís social en els anys trenta» // Els Marges, 69 (gener 2002), стр. 7-23.

 

Примечания:

¹ Из истории международного объединения революционных писателей. Литературное наследство, том 81. Москва, Наука, 1969.; Балашова, Т., Шерлаимова, С., Творческая интеллигенция и мировой литературный процесс: идейно-творческая эволюция художников-гуманистов. Москва, Наука, 1987; Балашова, Т., Диалог писателей. Из истории русско-французских культурных связей ХХ века, 1920-1970. Москва, ИМЛИ РАН, 2002.

² Castellanos, J. «Literatura catalana i compromís social en els anys trenta» // Els Marges, 69 (gener 2002), стр. 18-19.

³ Подробнее см. Кларк, К. «РАПП и институализация советского культурного поля в 1920-х — начале 30-х годов» // Соцреалистический канон. Санкт Петербург, Гуманитарное агенство Академический проект, 2000, стр. 209-224.

⁴ Гопнер, София, «Речь представителя ИККИ» // Вторая международная конференция революционных писателей. Москва, ГИХЛ, стр. 26-31.

⁵ Об Арместо см. Juarez, Juan. Juan Pujol, el espía que derrotó a Hitler. Madrid, Temas de Hoy, 2004; Kharionova, Nataia, “La Internacional Comunista, la MORP y el movimiento de artistas revolucionarios españoles” // Relaciones entre Europa y Rusia en los siglos XIX y XX. Yuste, Fundación Academia Europea de Yuste, 2005, стр. 141-143; также статью «Троцкистско-фашистские агенты в международной литературе» // Интернациональная литература, 8, 1937, стр. 9.

⁶ La Libertad, № 3541 (от 26 июля 1931 года).

⁷ РГАЛИ, 2555/1/432, письмо Оливареса Арместо, от 7 сентября 1932 года, стр. 4 об., на испанском языке. Перевод мой.

⁸ РГАЛИ, 2555/1/405. Письмо Арместо Оливаресу, от 10 сентября 1932 года, стр. 3, на испанском языке.

⁹ РГАЛИ, 2555/1/432, письмо Оливареса Арместо, от 7 сентября 1932 года.

¹⁰ РГАЛИ, 2555/1/404. Фрагмент письма Арместо Щавьеру Абрилю, без даты, на русском языке, в переводе Кельина.

¹¹ РГАЛИ, 2555/1/80, письмо Родриго Фонсеки Фёдору Кельину, от 23 февраля 1934 года, стр. 2, на испанском языке.

¹² РГАЛИ, 2555/1/80, письмо Родриго Фонсеки Фёдору Кельину, от 8 апреля 1934 года, стр. 4, на испанском языке.

¹³ Анисимов, И., Динамов, С., "Проблемы пролетарской литературы на Западе" // Опыт неопознанного поражения. Модели революцонной культуры 20-х годов. Москва, РГГУ, 2001, стр. 207-211.

¹⁴ Известно, что в 1935 году Оливарес работал в редакции барселонского журнала "Универсал" (ГАРФ, 5283/7/825, стр. 8 и 10, на испанском языке).

¹⁵ РГАЛИ, 2555/1/292, стр. 7. Фрагмент письма без даты.

¹⁶ РГАЛИ, 2555/1/432, стр. 4.

¹⁷ РГАЛИ, 2555/1/405. Письмо Арместо Оливаресу из Берлина, от 10 сентября 1932 года, стр. 2.

¹⁸ РГАЛИ, 2555/1/144. Письмо Хуана Антонио Оливарса Арместо, от 20 сентября 1932 года, стр. 1.

¹⁹ РГАЛИ, 2555/1/292, стр. 7.

²⁰ Fonseca, R., "Elegía a una fábrica" // Octubre, 2, 1933, стр. 30; "Altona" // Octubre, 6, 1934, стр. 27.

²¹ РГАЛИ, 2555/1/186. Письмо Анхеля Лопеса-Обреро Кельину, от 2 апреля 1934 года, стр. 3.

²² РГАЛИ, 2555/1/80. Письмо Родриго Фонсеки Кельину, от 23 февраля 1934 года, стр.2 и 2 об.

²³ La Littérature Internationale, 4, 1934, стр. 108-109.

²⁴ РГАЛИ, 2555/1/292. Фрагмент письма без даты с печатью Международного союза революционных писателей. Каталонская секция. На испанском языке.

²⁵ РГАЛИ, 2555/1/432. Письмо Оливареса Арместо, май 1932 года, на испанском языке, стр. 1.

²⁶ РГАЛИ, 2555/1/432. Письмо Оливареса Арместо, от 7 сентября 1932 года, на испанском языке, стр. 4.

²⁷ Белая, Г.А., "Литературный процесс 1917-1932 годов" // Опыт неосознанного поражения. Модели революционной культуры 20-х годов. Москва, РГГУ, 2001, стр. 29.