Еременко Наталия Алексеевна

Антитеза «природа – цивилизация»  в творчестве новокрестьянских поэтов

Сведения об авторе

Национальный исследовательский ядерный университет «МИФИ»

ассистент

naeremenko@gmail.com

Аннотация

В статье Н.А. Еременко доказывает, что образ города занимает важное место в творчестве новокрестьянских поэтов. Анализируя произведения Н. Клюева, А. Ширяевца, А. Клычкова, автор статьи раскрывает отношение поэтов к городу как к собирательному образу «ненавистной цивилизации», что помогает глубже понять художественно-философский склад их поэзии.       

Ключевые слова

 образ города, новокрестьянские поэты, антитеза природа – цивилизация.

Abstract

The article by N. Eremenko proves  that the image of the city is extremely important in the ‘new-peasant poets’ art. Analyzing N. Klyuev’s, A. Shiryaevet’s, A. Klychkov’s art, the author reveals their attitude to the city as a generalized image of ‘hateful civilization’, which helps better understand the artistic and philosophical essence of their poetry.

Key words

the image of the city, ‘new-peasant poets’, the antithesis of nature – civilization. 

Антитеза «природа – цивилизация» всегда имела большое значение для русской культуры. Особенно важной данная оппозиция является для понимания новокрестьянской поэзии. В данной статье мы проанализируем отношение поэтов-новокрестьян к городу как к собирательному образу «ненавистной цивилизации».

В творчестве новокрестьянских поэтов на первый план выступает обострённый интерес к судьбе России, народному бытию и национальному характеру. На переломе исторического развития в своих произведениях они обращаются к вопросам самобытности русской цивилизации, исторической миссии «третьего Рима», загадкам русской души. Интерес к деревне, старообрядчеству, сектантству становится основой возникновения новокрестьянского мифа, опирающегося на представления об особом народе, обладающем скрытыми духовными возможностями. Важным положением философии новокрестьян является осознание мессианской роли России в мировой истории, утопическая вера в абсолютный идеал¹.

Воплощение этого земного рая поэты связывают с образами Китеж-града, Беловодья, Опоньского царства, т.е. с исчезнувшими или затерянными на краю света землями, которые создают в их произведениях пространство иного царства и блаженной страны.

Как отмечает Т.А. Пономарёва,  «влияние утопических идей усиливается в период революций 1905–1917-х гг., когда на короткий миг мечта о царстве справедливости соединяется с конкретными планами социальных изменений России и всего человечества, а революция – с христианскими пророчествами о Втором Пришествии и Преображении»². Но надежды новокрестьянских поэтов на воцарение всеобщего равенства, гармонии и единения человека с природой были быстро разрушены социальными переменами в деревне и индустриализацией. Несомненно, для поэтов-новокрестьян «идея покорения природы <…> была знаком гибели “старой” общинной Руси и обновлённой революционной России»³. «Злосмрадная» цивилизация разрушает природную гармонию, что «приводит к смене типа культуры, изменению национального пейзажа, а это, по убеждению новокрестьян, катастрофично для России и русского сознания»⁴. Преобразования, связанные с революцией, перестают казаться новокрестьянам «первым шагом на пути к будущему “раю-саду”»⁵. Напротив, по их мнению, революционные преобразования лишь приближают гибель традиционного жизненного уклада. Поэтому в творчестве поэтов «крестьянской купницы» на первый план выходят трагические мотивы.

Антитеза «природа – цивилизация» приобретает особенное значение для новокрестьянских поэтов: «Культ природы и неприятие цивилизации – основополагающий <…> признак новокрестьянской поэзии»⁶.

В творчестве Н.А. Клюева антитеза «цивилизация – природа» неразрывно связана с оппозицией  «город – деревня». Поэт противопоставлял «злому и железногрудому» городу – «смрадному каменному аду, где крики железа» –  отмеченный Божьей благодатью патриархальный «Китеж-град», в котором «пятно зари, как венчик у святых», а лес – как «хвойный храм»⁷. Это противопоставление приобретает трагическую окраску: «…Чует древесная сила, / Предвидя судьбу наперёд, / Что скоро железная жила / Ей хвойную ризу прошьёт»; «сын железа и каменной скуки / Попирает берестяный рай»⁸.

Клюев занимал радикальную антизападную позицию. «Сгинь Запад – змея и блудница. / Наш суженый отрок – Восток»⁹, – восклицал он в одном из стихотворений.

В 1914 г. в письме А. Ширяевцу Клюев писал: «Как ненавистен и чёрен кажется весь так называемый Цивилизованный мир и что бы дал, какой бы крест, какую бы голгофу понёс – чтобы Америка не надвигалась на сизоперую зарю, на часовню в бору, на зайца у стога, на избу-сказку»¹⁰.

В произведениях Клюева явно звучит религиозно-романтический протест против бездуховности современной цивилизации, обезличивающей человека. Поэт проклинает то, что является воплощением современной цивилизации: город, машины.

Именно железо выступает в произведениях Клюева символом губительного технического прогресса:

Я не с железом к вам иду,
Дружась лишь с посохом да рясой

(«Не в смерть, а в жизнь введи меня…»¹¹)

А железо проклято от века:
Им любовь пригвождена ко древу,
Сожаленью ребра перебиты,
Простоте же в мир врата закрыты¹².

Сохранившиеся письма Клюева дают полную картину его отношения к Западу и культуре. Нужно отметить, что для поэта понятия «культура» и «Запад» становятся тождественными. «Запад для Клюева – воплощение безбожия; с Западом он связывает “поклонение Красоте”, индивидуализм, творчество “во имя своё”». Россия же, напротив, означает для поэта «поклонение Страданию (то есть христианство)», творчество «для себя в другом человеке», приобщение к «Миру-народу»¹³.

Культура понимается Клюевым как «всё усовершенствованное, всё покоряющее стихию человеку»¹⁴. В одном из писем к А. Блоку (весна 1909 г., письмо № 20) Клюев говорит, что он не является противником усовершенствований («от электричества до перечницы-машинки»), но выступает против «усовершенствованных пулемётов и американских ошейников… всего, что отнимает от человека всё человеческое»¹⁵.

На протяжении всего творческого пути одним из основных мотивов в произведениях поэта было неприятие погрязшего во зле мира и проклятие силам, разрушающим Россию. При этом интересно отметить, что в нарымской поэме «Кремль» происходит «замена прежних ценностных знаков клюевского поэтического мира на противоположные»¹⁶. Теперь образы «железа» и «стали» «выражают торжество победившего «железного гостя»: «Я песнослов, но в звон сосновый сталь впрядяю…», «У потрясённого Кремля / Я научился быть железным»¹⁷. В поэме звучит «горькое признание победы железа над деревом, живой плотью, индустриализации над патриархальностью России»¹⁸.

В.А. Доманский отмечает, что, стремясь «быть железным», Клюев не в силах окончательно отказаться от прошлого, он «настойчиво внушает мысль о том, что подлинная поэзия немыслима без эстетического начала, поэтической традиции»¹⁹.

В представлении новокрестьянских поэтов город связан с дьяволом. Антиурбанистом выступает Ширяевец в таких произведениях, как «Я – в Жигулях, в Мордовии, в Вытегре!..», «Каменно-Железное Чудище». Бесовское происхождение города подчёркивает и Клюев: «Город-дьявол копытами бил, / Устрашая на каменным зевом…»²⁰.

Эту же мысли разрабатывает в романе «Сахарный немец» (1925) С.А. Клычков. Он утверждает бесперспективность, тупиковость городского пути развития, подчёркивая, что в городе нет места для мечты: «Город! Город! Под тобой и земля не похожа на землю… Убил, утрамбовал её сатана чугунным копытом, укатал железной спиной, катаясь по ней, как катается лошадь по лугу в мыти…»²¹.

Поэт считает, что наступление города на природу приведёт к духовной гибели человека: «Не за горами пора, когда человек в лесу всех зверей передушит, из рек выморит рыбу, в воздухе птиц переловит и все деревья заставит целовать себе ноги, – подрежет пилой-верезгой. Тогда-то отвернётся Бог от опустелой земли и от опустелой души человечьей, а железный чёрт, который только ждёт этого и никак дождаться не может, привертит человеку на место души какую-нибудь шестерёнку или гайку с машины, потому что в духовных делах порядочный слесарь…»²² («Чертухинский балакирь», 1926). Критик А.К. Воронский писал о проблематике романов Клычкова: «Сетования Клычкова на то, что человек вскоре уничтожит всё живое, имеют свои основания, его протесты против механизации и стандартизации  жизни тоже своевременны, и от них нельзя отмахнуться»²³.

Клычков считал тему города как врага деревни общечеловеческой и интернациональной²⁴. В доказательство он приводит стихотворение Верхарна «К будущему». На этот счёт Б. Ольховый писал: «Капитализм вырывал всё большую пропасть между городом и деревней. Социализм уничтожает противоречия между городом и деревней… По Верхарну эта тема вырастает из капиталистических отношений. По Клычкову же, она – “общечеловечна”»²⁵.

Важное значение во взаимоотношениях естественного и искусственного приобретают также оппозиции «природа – искусство», «природа – общество».

Осуждая город как символ цивилизации, новокрестьяне выступают и против рассудочного, рационального познания, которое воплощает мир городской интеллигентской культуры.  Тема народ и интеллигенция выдвигается на первый план в 1909–1910 гг. после появления книги «Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции». Именно в этот период своего пика достигает миф о «богоизбранном» народе. В это же время наиболее ярко проявляется тяготение к народу у русских символистов, которое выражалось в желании отрешиться от культуры и искать спасения в народе. К.М. Азадовский пишет, что в символизме происходит «поворот от западничества к России, от “индивидуализма” к “соборности”… и мистически понятой “народной душе”»²⁶. Эта тема особенно важна для А. Блока, А. Белого, Вяч. Иванова.

Неприятие интеллигенции становится основной темой для Блока 1907–1908 гг. Наиболее ярко переживания поэта, связанные с этой темой, выразились в статье «Россия и интеллигенция». Блок пишет о «двух реальностях», между которыми пропасть, стена непонимания²⁷: «…полтораста миллионов с одной стороны и несколько сот тысяч – с другой; люди, взаимно друг друга не понимающие в самом основном»²⁸.

Антитеза «интеллигенция – народ» приобрела для Блока личный характер, поэт испытывает чувство вины перед народом, считая, что культура куплена слишком высокой ценой порабощения народа. Проблема  отношений  России и  Запада тоже была важной для поэта. Блок любил Россию, но многим был обязан западной культуре.

«Противоположность “наивного” знания и “книжной” учёности»²⁹  является одной из тем поэзии Клюева: «Я видел звука лик и музыку постиг, / Даря уста цветку без ваших ржавых книг»³⁰ «Сгинь перо и вурдалак-бумага! / Убежать от вас в суслонный храм, / Где ячменной наготой Адам / Дух свежит, как ключ в глуши оврага!»³¹; «Свить сенный воз труднее, чем создать «Войну и мир» иль Шиллера балладу»³². Ширяевец в стихотворении «Магам» тоже с иронией обращается к учёной интеллигенции:

О, «маги» рифм, изысканных донельзя,

Волхвы с бульваров Питера, Москвы,

Не стoите вы пуговицы Ерьзи

И волоса с Конёнковской главы!

  

К чему плести венки сонетов кислых?..

Разливом книг вливаться в города? –

Цветущий жезл в перчатках ваших высох,

В вас крови нет! – гематоген! – вода!³³

Также и Клычков в письме П.А. Журову в 1914 г. замечает: «Культура изощрённая иногда куда хуже открытого варварства»³⁴.

Выступая против города, идеализируя деревенский уклад, П.В. Орешин в сборнике «Соломенная плаха» писал:

Не хочу железных небоскрёбов

По полям железной красоты.

Вижу я: бредёт среди сугробов

Русский парень в думах золотых.

Чем богаче и роскошней город,

Тем в полях задумчивей изба...³⁵

«Мотив единения с природой как гармонической основой мира» звучит не только в первых сборниках Клычкова «Песни» (1911) и «Потаённый сад» (1913), но и в послереволюционном сборнике поэта «Дубравна» (1919)³⁶:

Милей, милей мне славы

Простор родных полей,

И вешний гул дубравы,

И крики журавлей³⁷.

Символичным в этом плане является также признание Ширяевца: «Отлично знаю, что такого народа, о котором поют Клюев, Клычков, Есенин и я, скоро не будет, но не потому ли он и так дорог нам, что его скоро не будет. И что прекрасней: прежний Чурила в шёлковых лапотках, с припевками да присказками или нынешнего дня Чурила в американских штиблетах, с Карлом Марксом... Ей-богу, прежний мне милей»³⁸.

Свои духовные ценности новокрестьянские поэты отстаивали в полемике с пролеткультовцами. П. Бессалько в статье «О поэзии пролетарской и крестьянской» пишет: «Вопрос и ответ, какая поэзия должна главенствовать, вопрос не праздный, ибо тут дело идёт не только о поэтических образах и литературных формах, а касается того, какова должна быть Россия. Должна ли она быть земледельческо-крестьянской, с идеалом мужицкого рая, или пролетарско-социалистической, с машинно-городским укладом»³⁹. В противовес теориям машинизации новокрестьяне утверждают, что причина зла заключается именно в отрыве от природных корней.

К сожалению, огромный духовный опыт народа, на котором была основана новокрестьянская поэзия, оказался не востребованным в новой социальной ситуации.

Антитеза природа – цивилизация занимает важное место в творчестве новокрестьянских поэтов. Отношение поэтов «крестьянской купницы» к собирательному образу «ненавистной цивилизации» помогает глубже понять художественно-философские основы их поэзии. Особый интерес к судьбе России, к национальному характеру становится основной темой творчества поэтов. В качестве основных черт отношения новокрестьянских поэтов к цивилизации можно выделить: неприятие индустриализации как знака гибели старой Руси, традиционного патриархального уклада, разрушения природной гармонии, что, в понимании поэтов-новокрестьян, катастрофично для сознания русского человека. Образ города как места, где царит власть денег, вещей, процветает разврат, связан с мотивами бесовства.

 

¹ Подробнее см.: Киселёва Л.А. Особенности художественного мышления новокрестьянских писателей (Н. Клюев, С. Клычков, А. Ширяевец). Дис.канд.фил.наук. Киев, 1990;  Солнцева Н.М. Новокрестьянские поэты и прозаики // Русская литература рубежа веков (1890 –начало 1920-х годов): В 2 кн. Отв.ред. В.А. Келдыш. М., 2001. Кн. 2. С. 682–721;

² Пономарёва Т.А.  Проза новокрестьян 1920-х годов: Типология, поэтика: Дисс. … докт. филол. наук. М., 2000. С. 3.

³ Там же. С. 4.

⁴ Там же. С. 38.

⁵ Там же. С. 38.

⁶ Азадовский К.М. Поэзия Н.А. Клюева и проблема романтического: (предварительные заметки) // Литература и искусство в системе культуры. М., 1988. С. 462.

⁷ Кубанев Н.А. Образ Америки в русской литературе: (из истории русско-американских литературных связей конца XIX – первой половины XX века). Арзамас, 2000. С. 209.

⁸ Клюев Н. Песнослов. Пг., 1919. Кн. I. С. 174.

⁹ Клюев Н.А. Сердце Единорога. Стихотворения и поэмы / Сост., подгот.

текста и примеч. В. П. Гарнина. СПб.: Изд-во Русского Христ. гуманит. ин-та, 1999. С. 318.

¹⁰ Клюев Н.А. Словесное древо. Проза / Вступ. статья А.И. Михайлова. СПб., 2003. С. 223.

¹¹ Клюев Н.А. Сердце Единорога. С. 261.

¹² Там же. С. 264.

¹³ Азадовский К.М. Стихия и культура // Николай Клюев. Письма к Александру Блоку: 1907 — 1915. Публ., вводная ст. и комм. — К.М. Азадовский. М.: “Прогресс-Плеяда”, 2003. С. 40.

¹⁴ Николай Клюев. Письма к Александру Блоку. Указ. изд. С. 188.

¹⁵Там же. С. 188.

¹⁶ Михайлов А.И., Кравченко Т.А. Итоговая поэма Клюева // Нарымская поэма Н. Клюева «Кремль»: интерпретации и контекст: Сб. статей / Ред.-сост. В.А. Доманский.  Томск, 2008. С. 57.

¹⁷Там же. С. 58.

¹⁸ Доманский В.А. «Видение красного Кремля…». Обретение нарымской поэмы Н. Клюева // Нарымская поэма Н. Клюева «Кремль»: интерпретации и контекст: Сб. статей / Ред.-сост. В.А. Доманский.  Томск, 2008. С. 103.

¹⁹ Там же. С. 101.

²⁰ Клюев Н.А. Сердце единорога. С. 362.

²¹ Клычков С.А. Чертухинский балакирь: романы. М.: Сов. писатель, 1988. С. 158.

²² Там же. С. 302.

²³ Воронский А. Избранные статьи о литературе. М., 1982. С. 224.

²⁴ См. об этом в статье «Свирепый недуг» // Клычков С.А. Собр. соч. В 2 т. / Предисл. Н.М.Солнцевой; сост. и коммент. М. Никё, Н.М. Солнцевой, С.И. Субботина. М., 2000. Т. 2. С. 512.

²⁵ Ольховый Б. Книга и революция. 1929. № 12. С. 162.

²⁶ Азадовский К.М. Стихия и культура. С. 19.

²⁷ См. об этом подробнее: Богомолов Н.А. Критика русского символизма. М., 2002. С. 222–227; Князевская Т.Б. Русская интеллигенция: история и судьба, Том 2. М., 1999. С. 170–172; Тимофеев Л.И. Творчество Александра Блока. М., 1963. С. 66–70.

²⁸ Блок А.А. Собр. соч. В 8 тт. М., 1960. Т. 5. С. 323.

²⁹ Там же. С. 463.

³⁰ Клюев Н. Песнослов. Пг., 1919. Кн. I. С. 132.

³¹ Там же. Кн. II. С. 77.

³² Там же. С. 87.

³³ День поэзии. М., Сов. писатель, 1986. С. 205.

³⁴ Русская литература. 1971. № 2. С. 154.

³⁵ Орешин П.В. Стихотворения: Соломенная плаха. М.: Гос. изд-во, 1923. С. 171.

³⁶ Тарасов Б. Актуальное значение творчества С. Клычкова // Сергей Антонович Клычков (1889–1937). Исследования и материалы. По итогам межд. науч. конференции, посв. 120-летию со дня рождения С.А. Клычкова. М., 2011. С. 8.

³⁷ Клычков С. Собр. соч. Т. 1. С. 108.

³⁸ Русское зарубежье о Сергее Есенине / Сост., вступ. ст., коммент. указ. имён Н. Шубниковой-Гусевой. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2007. С. 64.

³⁹ Бессалько П.О. О поэзии крестьянской и пролетарской // Грядущее. 1918. № 7. С. 35.