Капица Вера Федоровна
Символика города в иллюстрациях В.И. Шухаева
Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН
научный сотрудник
kapicavera@mail.ru
Аннотация
В статье рассматривается символика В. Шухаева при изображении города, сквозного образа, который присутствует в иллюстрациях к таким произведениям, как «Пиковая дама» и «Борис Годунов» А.С. Пушкина и «Нос» Н.В. Гоголя. Художник выступает в роли интерпретатора литературного образа и помогает читателю в более глубоком его постижении. В первом случае он стремится выразить основную идею автора, конкретизируя отдельные детали текста; портреты литературных персонажей, а во втором — создает собирательный образ города (Петербурга).
Abstract
The article analyzes the system of symbols used by V. Shukhayev in portraying the city. The image of Petersburg is present in illustrations to such different works, as Gogol’s “The Nose” and Pushkin’s “Queen of spades” and “Boris Godunov”. In each case the artist achieves an adequate reading of the text. He acts as an interpreter of a literary image thus helping the reader to understand it in a deeper way. In the first case he tries to express the author's main idea by concretizing several details of the text and by drawing portraits of literary characters; in the second one he creates a generalized image of Petersburg.
Ключевые слова
текст, интерпретация, символика, город, иллюстрация
Keywords
text, interpretation, system of symbols, city image, illustration
Помогая визуально представить текст, иллюстрация является одним из средств интерпретации художественного произведения, наполняет его дополнительными смыслами и подробностями в зависимости от личности художника. В результате происходит взаимообогащение двух рядов — графического и текстового. Взаимоотношения писателя и художника — это взаимоотношения искусства слова, располагающего возможностью передать явления, длящиеся во времени, с искусством пространственным — рисунком, живописью, способными запечатлеть лишь данное мгновение во всей его значительности1.
Художник выполняет две основные функции: выступает в роли интерпретатора литературного образа и помогает читателю в более глубоком его постижении. В первом случае он стремится выразить основную идею автора, конкретизировать отдельные детали текста; нарисовать портреты литературных персонажей. Во втором случае он творит параллельный мир, который лишь отчасти соответствует замыслу писателя. Как писал Н. Кузьмин, — «от художника требуется видение литературного произведения и той эпохи, в которой живут и действуют герои из своего времени»2. Именно к этому типу относятся иллюстрации В.И. Шухаева к произведениям русских писателей и прежде всего А.С. Пушкина.
В статье рассматривается система символики, которой пользуется Шухаев при изображении города. Этот образ является сквозным и присутствует в иллюстрациях к таким разным произведениям, как «Пиковая дама», «Борис Годунов» А.С. Пушкина и «Нос», «Невский проспект» Н.В. Гоголя.
Иллюстрации к повести Гоголя «Нос» Шухаев построил на сочетании двух параллельных художественных линий. Одна из них связана с представлением персонажей, другая — с видами Петербурга. Основным приемом и в том, и в другом случае становится гротеск. Художник показывает героя (Нос) в разной обстановке — он идет по улице, поправляет мундир, скрывается за углом. Изображение разнообразных действий усиливает динамику. Повесть «Невский проспект» напротив, проиллюстрирована видами Петербурга гоголевского времени, воспроизведенными с фотографической точностью в стилистике напоминающей раскрашенные гравюры. Здесь впервые появляется образ улицы, перегороженной шлагбаумом.
Особую страницу в творчестве Шухаева составляет работа с произведениями Пушкина.
С его именем связаны две наиболее значительные работы в области книжной графики — иллюстрации и оформление к повести «Пиковая дама» (1922) и трагедии «Борис Годунов» (1925). Особенно интересна серия иллюстраций к повести «Пиковая дама», которая открывает ряд изданий произведений русских классиков, оформленных Шухаевым.
Замысел издания принадлежит Я. Шифрину, владельцу издательства «Плеяды», с которым Шухаев сотрудничал на протяжении всего периода жизни во Франции. Он привлек к переводу известного французского писателя и публициста А. Жида и предоставил Шухаеву полную свободу, как в выборе формата издания, так и в разработке его оформления. Книга была напечатана в количестве четырехсот экземпляров, 25 из которых вручную раскрасил сам художник.
Графический ряд состоит из нескольких рядов — заставок, внутритекстовых и полностраничных иллюстраций. Заставки составлены из видов Петербурга пушкинского времени, воспроизведенных с фотографической точностью, а также ряда динамичных сценок, каждая из которых построена как своеобразный кинокадр. Они как обычно задают ритм всему изданию.
Шухаев строит иллюстрации на основе сочетания нескольких стилистических рядов. На фронтисписе Шухаев изображает красавицу, стилизуя изображение под старинную гравюру XVIII в. Завершает ряд шмуцтитул, выполненный в виде игральной карты, но уже с изображением пиковой дамы — старухи. Пиковый туз, красавица, дама пик — и благодаря градации в памяти неизбежно возникает эпиграф к повести: «Пиковая дама означает тайную недоброжелательность».
Основной иллюстративный ряд начинается с бытовой сцены: в зале Версаля за столом, покрытым зеленым сукном, идет игра в фараон с участием «Венеры московской». В каждой страничной иллюстрации Шухаев заставляет звучать какой-то один цвет. Шухаев впоследствии говорил, что «намеренная лаконичность цвета соответствует строгому реалистическому стилю Пушкина»3. Обычно для каждого произведения он выбирал свою цветовую гамму. Минимализм позволял ему выявить символический смысл произведения, который художник понимал по-своему. Вслед за автором он пытался прочитать текст и передать его доминантную идею. Принцип иллюстрирования, соответствующий четкой композиции пушкинской книги — единство заставки, страничной иллюстрации и концовки, нарушен лишь в одном случае — нет концовки к пятой главе.
Отметим ювелирное мастерство художника в передаче портретных характеристик. Иногда они ироничны и даже сатиричны (три девушки в уборной графини), в других картинах напоминают маски (лица игроков, сцена на балу). На них мы видим самые разные чувства: от отчаяния до напряженно-трагического ожидания (Германн у гроба графини, в сцене последней игры). Заключительная страничная иллюстрация как бы передает неотвратимость трагического финала.
Как и на первом листе, в ней доминирует зеленое сукно ломберного стола. Но вокруг него гротескно - лаконичные изображения игроков — в свете лампы видны только светлые лица, а костюмы слились в единое черное пятно. Лишь две фигуры нарисованы детально — Чекалинский с застывшей улыбкой и Германн, стоящий к нему спиной.
Напряженному ритму иллюстраций противостоит подчеркнуто спокойный ритм заставок. Их главная тема — Петербург. Художник показывает город с разных сторон. Он тщательно воссоздает городской пейзаж (зимнюю улицу, Смольный собор, фасад дома графини). Используются значимые символические детали — шлагбаум, черный мундир, чистое небо. С их помощью художник создает образ отделенного от него Петербурга и во временном и в личном плане.
Некоторые иллюстрации построены как зарисовки с натуры и напоминают кинокадры. Концентрация на отдельных деталях подчеркивает динамику сюжета. Мелькает колесо кареты, фрагмент платья женщины, ноги сопровождающего ее мужчины. Аналогично изображена встреча главных героев повести Германна и Лизы на улице, около дома графини. Германн изображен бегущим. Художник точно передает движение героя, вытянутая вперед рука подчеркивает движение. Лиза, напротив показана подчеркнуто статично. Она стоит, полуобернувшись, и протягивает руку, чтобы взять адресованное ей письмо. На заднем плане мы видим садящуюся в карету графиню. Ее поддерживает Томский вместе с лакеем.
Ключевой сцене повести — ночной встрече Германна и графини — Шухаев посвятил сразу две иллюстрации. На первой, страничной, предваряющей третью главу, изображен кульминационный момент. Германн целится в графиню из пистолета, она пытается заслониться от него рукой. Иллюстрация построена на контрасте черного и белого. Видим силуэт Германна, одетого в черный мундир, и белую фигуру графини в ночной сорочке и чепце. Антитеза и повторяющаяся деталь усиливают первоначальную характеристику героя. На следующем рисунке, иллюстрирующем рассказ Германна, Шухаев приглушает цветовую гамму, снижая контрасты. Данный прием передает не только настроение героя, но и ощущение непоправимости произошедшего. В сцене видения Шухаев третий раз повторяет ту же цветовую антитезу, но теперь она приобретает характер фантасмагории благодаря силуэту графини, как бы выходящему из стены. Использование контраста частей рисунка или картины является отличительной особенностью Шухаева-художника.
Художник выполняет две основные функции: выступает в роли интерпретатора литературного образа и помогает читателю в более глубоком его постижении. В первом случае он стремится выразить основную идею автора, конкретизировать отдельные детали текста; нарисовать портреты литературных персонажей, а во втором — создать собирательный образ города (Петербурга).
К высшим достижениям художника в области книги следует отнести иллюстрации к трагедии Пушкина «Борис Годунов» и оформление этого издания (1925). Как и во время работы над «Пиковой дамой», Шифрин предоставил художнику полную. Шухаев выбирает оригинальный несколько удлиненный формат издания и разрабатывает его оформление. Книга была напечатана тиражом 445 экземпляров, в 20 из которых черно-белые изображения были раскрашены художником вручную. В шести экземплярах были оставлены чистые листы бумаги, на которых художник нарисовал иллюстрации с предварительных набросков.
Шухаев проиллюстрировал пушкинскую трагедию в стилистическом ключе, наиболее приближенном к эпохе Годунова, то есть в иконописной манере конца XVI– начала XVII вв. Для набора текста использовался специально отлитый шрифт, также выполненный по эскизу Шухаева. Он соответствовал как орнаментальным украшениям (заставкам и концовкам), так и самим иллюстрациям, стилизованным под элементы оформления старинных рукописей.
Оформление издания построено на сочетании двух параллельных образных рядов. Подчеркнуто сюжетны заставки, открывающие каждое действие пьесы. На них изображены шапка Мономаха, спеленутый младенец, грамота с описанием внешности Григория Отрепьева, городской пейзаж. Каждый предмет дается как символическая деталь, завершающая сцену и лаконично выражающая ее смысл. Первоначально заставки, состоявшие из орнаментальной рамки с изображением, должны были быть черными, но в процессе работы Шухаев добавил коричневую подцветку орнамента, соответствующую по тону концовкам.
В концовках представлены более отвлеченные символы: крест в облаках, братина с черпаком, меч и лира, змея на фоне солнца, стилизованная корона, штоф с цветами. Они как бы настраивают читателя на спокойное, вдумчивое чтение текста, не предвещая тех напряженно-трагических событии, которые вскоре произойдут.
Основное место в книге занимает ряд из семнадцати полностраничных цветных иллюстраций. Они ярко раскрашены и сверкают подобно драгоценным камням, перекликаясь друг с другом интенсивными цветовыми пятнами. Каждую иллюстрацию Шухаев строит как икону, сохраняя все присущие ей особенности — чистоту цвета, обратную перспективу, условность в трактовке пространства и объема, принцип изокефалии.
Подобный прием оправдывает себя достигнутым результатом: образным своеобразием, цветовой звучностью и напряженностью. Вместе с тем, он достаточно условен. Но Шухаев и не стремился к полному соответствию тому стилистическому ключу, в котором написана народная трагедия Пушкина. Он лишь хотел дать французскому читателю ее прочтение, передающее русский национальный дух и колорит русского искусства, то есть четко следовал главной цели книги художника.
С другой стороны, подход Шухаева также соответствовал вкусам, которые господствовали в то время во Франции. «Русский стиль царит повсюду. Бесчисленные лавочки наперебой предлагают покупателям русские шали, столовые приборы, украшения, куклы в национальных костюмах, расписные броши и подносы… Изделия русских кустарей-ремесленников приходятся по вкусу парижанам, о выставках и благотворительных распродажах «славянских сувениров» публикуются восторженные статьи в прессе»5. Можно с полным основанием сказать, что в пределах поставленных перед собою задач Шухаев проявляет исключительное мастерство.
Ключевым элементом издания является фронтиспис с воображаемым портретом Бориса Годунова. Практически Шухаев ограничивается лишь тщательно выполненным рисунком головы царя в шапке Мономаха, в котором соединены черты иконописного изображения и парсуны. Строго говоря, это не портрет, а иконописный лик правителя, помещенный на интенсивном красном фоне. Тонкие линии губ, глухие пятна коричневых зрачков, «оживки» на лице создают впечатление напряженности и какой-то таинственной скрытности царя Бориса. Из парсуны заимствована и композиция листа – погрудное изображение портретируемого.
Художник намеренно создает впечатление асимметрии, чуть перекашивая среднюю линию лица и слегка укрупняя правую часть. Глубокие мешки под глазами, розоватые пятна на бледных щеках придают изображению характер зарисовки с натуры. Такой прием применялся авторами парсун, вносивших в традиционные статичные лики отдельные детали, подмеченные у портретируемых. Шухаев предлагает, собственное, совершенно не традиционное видение образа Бориса Годунова. Хотя изображение достаточно далеко от авторского описания оно по-своему убедительно не сходством, а своим соответствием духу эпохи.
В иллюстрациях, напротив, художник применяет самые разнообразные цвета. В первой иллюстрации изображен разговор князей Шуйского и Воротынского на Кремлевской стене. Две фигуры написаны в традиционной иконной манере. У них крохотные кисти рук, ступни ног, легкие, как бы неземные позы. Жесты традиционные – руки, поднятые до половины груди. Фоном становится Кремлевская стена.
Из последующих страничных иллюстраций, несомненно, интересен эпизод у стен Новодевичьего монастыря. Монастырь, который занимает всю заднюю часть листа, изображен в виде стилизованной иконописной постройки. Ее стены представляют собой мозаику пятен розового, терракотового и зеленого цветов. На переднем плане художник поместил фигуру женщины с ребенком. Изображая толпу, Шухаев прибегает к приему, свойственному не только русским иконам, но и миниатюрам, а также фрескам: показывает людей в виде множества чуть возвышающихся одна над другой голов.
Стилизованное изображение города написано с использованием множества цветов — синего, голубого, розового, красного. На фоне ярких пятен четко выделяются темные фигуры. Своеобразной концовкой иллюстрации является изображение черно-коричневой звонницы, помещенное в верхнем углу. Оно как бы замыкает перспективу и заставляет зрителя вернуться к главным героям.
Иллюстрация «Пимен и Григорий в келье» — одна из самых благородных по изысканному сочетанию серого, черного и светло-коричневого. Ему противостоит помещенное в углу изображение «града небесного» — рая в виде розовых стен и башен, и ведущей к нему «лестницы», по которой могут подняться только праведники. Оно помещено в круге, находящемся в верхнем углу рисунка. Данный композиционный прием широко применяется в иконах для изображения всевозможных снов и видений.
В изображении летописца художник следует известному иконописному типу — евангелисту Луке. Он точно соблюдает и каноны «обратной перспективы», каждый предмет написан как бы сверху. В результате общая перспектива дробится, и иллюстрация превращается в плоскостное изображение, слегка вытянутое по горизонтали. С изображением монахов перекликается концовка картины — меч и монашеский посох на весах судьбы. Она символизирует два жизненных пути, один из которых должен избрать Григорий.
Великолепным примером вкуса и колористического мастерства Шухаева является следующая иллюстрация — сцена в покоях патриарха. Она построена по типу житийной иконы. Стремясь подчеркнуть динамику, художник передает ее красноречивыми жестами рук патриарха и игумена. Здесь также противопоставлены темные фигуры и многоцветный, но не яркий фон.
Остальные листы Шухаев строит по образцу определенных икон. Лист «Борис с двумя стольниками» построен по типу икон на сюжет «Рождество Христово». Вокруг лежащей фигуры Бориса стоят два стольника. Семантика картины определяется контрастом пурпурных одежд Бориса и светоносных розово-малиновых и голубых одеяний стольников.
Иллюстрация «Пир в доме Шуйского» построена по композиционной модели иконы «Троица». В центре иллюстрации расположен стол, заполненный кушаньями. Вокруг него располагаются основные участники сцены. Пурпурным цветом выделена фигура Шуйского. Данная деталь, перекликающаяся с цветом одежд Годунова, подчеркивает его притязания на царский престол. На аналогичной цветовой символике построен и портрет Годунова с царевичем Федором и царевной Ксенией. Царь одет в пурпурные одежды, а его дети в красные с зеленым, что символизирует надежду и одновременно намекает на мученическую смерть в конце трагедии.
Однако Шухаев постоянно подчеркивает, что смотрит на своих героев из другого, современного читателю времени. То в одном листе, то в другом он вводит детали, абсолютно чужеродные, не соответствующие языку древнего художника. В листе «Самозванец под стенами Севска» показаны тщательно выписанные кокетливые холеные усы польского воина.
«Сцена у фонтана» построена на сочетании взаимоисключающих друг друга элементов. В композиции Шухаев использовал иконописную, подчеркнуто архаичную перспективу, в которую вписаны главные герои Самозванец и Марина, одетые в пышные явно ренессансные одежды. Художник строит цветовую гамму на оттенках синего цвета. Они как бы перекликаются друг с другом в красивых голубых струях воды, синеве неба, фиолетовой декоративной рамке всей композиции. На этом фоне выглядят чужеродными красный плащ и зеленый кафтан Самозванца, а также искусственность и фальшь желтого платья, сиреневой накидки и шапочки Марины. Художник противопоставляет их не только друг другу, но и окружающему миру.
В ключевых иллюстрациях Шухаев подчиняется драматическому и смысловому строю трагедии, решительно нарушая принципы, на которых построены другие листы. В сцене «Смерть Бориса» он дает гротескный портрет Годунова. В отличие от фронтисписа его искаженное от боли лицо потеряло статичность, оно жутко и даже страшно. Сохраняя увеличенную голову, художник придает лицу мертвенно серый, землистый оттенок, превращает глаза в сплошные черные расширенные зрачки. Данный экспрессионистический прием усиливает портретную характеристику, но не вносит заметного диссонанса в стилистическую концепцию книги.
Для Шухаева и слово, и изображение (иллюстрация) являются знаками, в которых при частичном совпадении плана содержания различается план выражения. Мы показали, как выполняя основную функцию иллюстрации — визуально представить текст, художник наполняет его дополнительными смыслами и подробностями. В результате происходит взаимообогащение двух рядов — графического и текстового.
1
Подобедова О.И. О природе книжной иллюстрации. М.,1973. 335 с. С.8
2 Кузьмин Н. Штрих и слово. М.,1967. 173 с. С. 54
3 Шухаев В.И. Воспоминания // Отдел письменных источников ГРМ. Ф.154, ед. хр. 205. Л. 56.
4 Менегальдо Е. Русские в Париже. 1919–1939. М., 2000. 288 с. С. 133–134.
5 Там же. С. 133.