Э. Мари (Витербо, Италия)

 

У истоков «дачного топоса»: заметки на полях незавершенного труда Лотмана

 

В докладе было отмечено, что в 1991 г., за два года до смерти, Ю.М. Лотман по предложению Пушкинского фонда начал работать над трехтомной историей русского дворянства на примере описания быта и повседневной жизни семьи Дурново. Второй том в 1996 г. вышел посмертно, а единственное свидетельство, оставшееся от третьего тома, – вступительный фрагмент «Камень и трава». Несмотря на краткость и незавершенность, этот текст заслуживает внимания, поскольку акцентирует внимание на важнейшем для дореволюционной культуры вопросе – распаде двойственной структуры русского общества (аристократы – крестьяне) и появлении «третьего» класса – городской мелкой буржуазии. Лотман, как и Чехов до него, прослеживает этот переход, фокусируясь на изменениях, произошедших в загородных усадьбах дворянства, – их постепенном разрушении, прогрессирующей «демократизации» и превращении в дачу. Опираясь на разнородные источники, от высокой поэзии до массовой литературы, Лотман подготовил записки, поражающие остротой своего взгляда в будущее. При обращении к ним, с учетом культурной и антропологической дискуссии в течение прошедших с момента смерти автора 25 лет, лучше понимаешь истоки таких современных практик и явлений, как массовый туризм, изменения во вкусах и утверждение китча, ослабление культурных и гносеологических категорий, которые когда-то были «сильными», как «свое – чужое», «здесь – там».

 

Эмилио Мари, PhD в области филологии, Dottore di Ricerca, Государственный университет Витербо (Università degli Studi della Tuscia), старший преподаватель по русской литературе и культуре, Docente a contratto di letteratura e cultura russa

 

 

А.С. Бессонова (Коломна)

 

Революционное Даровое: усадьба Достоевских в первые годы советской власти

 

В докладе рассматривалась драматическая судьба усадьбы Даровое, где прошли детские годы Ф.М. Достоевского. На основании архивных документов прослеживается характерная для первых лет советской власти тенденция к национализации помещичьих усадеб и их хозяйственному приспособлению к новым условиям. Этому процессу противостояло осознание ценности Дарового как объекта истории и культуры и стремление музеефицировать “места первого детства” великого русского писателя, что отразилось в своеобразном “усадебном тексте” – газетной публицистике 1920-х гг.

 

Альбина Станиславовна Бессонова, к.филол.н., преподаватель, Государственный социально-гуманитарный университет (ГСГУ); директор, НП «Заповедное Даровое»

 

 

В.И. Юдина (Орел)

 

Музыка в художественном мире русской усадьбы XIX – начала XX в.

В докладе показано, что художественный мир дореволюционной русской усадьбы – явление многоплановое, синтезирующее в себе различные стороны «мира искусств»: архитектурный облик, ландшафтную, садово-парковую среду, музыкальные, художественные, театральные пристрастия ее владельцев, ремесла и народные промыслы. Объединяясь в общем усадебном хронотопе, произведения различных видов искусства рождают особую поэтику vs мифопоэтику со свойственными ей представлениями о специфике пространства и времени, со своей системой знаков и эмблем. Музыкальная составляющая усадебной ойкумены демонстрирует взаимообусловленность, тесное взаимодействие различных художественных пластов: народного песенного фольклора, творчества доморощенных музыкантов – исполнителей-оркестрантов, композиторов, актеров крепостного театра, выполнявших свои обязанности «по совместительству», и иностранных капельмейстеров, приглашенных для руководства усадебными крепостными оркестрами и театрами. Описание многообразных форм усадебного музыкального быта представлено в произведениях классической русской литературы, что позволяет рассматривать тексты И.С. Тургенева и Л.Н. Толстого, А.П. Чехова и И.А. Бунина как важный источник изучения музыкальной культуры русской усадьбы как таковой, а также оценить ее вклад в историю русской музыки в целом.

 Вера Ивановна Юдина, д-р культурологии, к-т искусствоведения, профессор кафедры теории и истории музыки, Орловский государственный институт культуры (ОГИК)

 

 

М.С. Акимова (Москва)

Звуковой мир русской усадьбы в лирике рубежа XIX—XX вв.

 

Исследование выполнено в ИМЛИ РАН за счет гранта Российского научного фонда (проект № 18-18-00129) «Русская усадьба в литературе и культуре: отечественный и зарубежный взгляд».

В докладе было показано, что в работах о поэтике русской литературы Серебряного века неоднократно отмечалась актуальность ее системного исследования, реконструкции единой «невыговоренной “имманентной” поэтики эпохи» (С.С. Аверинцев). Характерный для рубежа XIX-XX вв. «антропологический поворот», расширение художественной впечатлительности, по-новому понятый психологизм, лирическое освоение «опыта телесности» ввели в оборот обширный пласт сенсорной поэтической образности. В докладе на обширном материале русской поэзии анализировался звуковой мир русской усадьбы, поэтика ее звукового пространства, было показано, как звуковое разнообразие (музыка, беседы, любовный шепот, благодатная тишина) постепенно сменяется молчанием или новыми звуками – тревожными, предвещающими гибель усадьбы как символа старого мира (скрип двери, крик птицы, стук топора, тревожная тишина). Были отмечены механизмы передачи звукового «психофизиологического пространства» (П. Флоренский), приемы репрезентации невербального языка (в частности, особенности звукописи), своего отношения к усадьбе, своего внутреннего состояния. Была предпринята попытка проследить внутренние реакции, которые вызывает у лирического героя звук (воображение, воспоминание, сожаление об утраченном или, напротив, наслаждение гармонией мира), и в субъективных интерпретациях выявить некий «акустический инвариант» эпохи (в исторической динамике), символические звуковые образы (маятник, кукушка и др.).

 

Мария Сергеевна Акимова, к.филол.н., с.н.с., Институт мировой литературы им. А.М. Горького РАН

 

 

Л.Б. Карпенко (Самара)

Образ усадьбы в реминисцентном дискурсе

 

В докладе было отмечено, что осмысление образа усадьбы представляет интерес не только для литературоведов, но и для культурологов, семиотиков, лингвистов. Усадьба входит в ряд лексем, которые обозначают место обитания рода: имение, поместье, родовое гнездо. Концептуальное ядро понятия сохранилось с древнейшей эпохи неизменным: усадьба – это освоенная и обустроенная для продолжения рода обитель. Смысловая доминанта – идея оседлой жизни. Это и духовная территория, на которой запечатлена история рода, чему соответствует образ усадьбы в воспоминаниях русских авторов XIX – начала XX в. Этот собирательный текст репрезентирует состояние мира, отраженное в образе усадьбы, смысловые доминанты, которые актуализируются на протяжении минувшего столетия у авторов, ставших выразителями своего времени. Русский реминисцентный дискурс дает возможность проследить через преобразование образа усадьбы, как менялось на протяжении двух минувших столетий представление о порядке вещей в мире. Выборка начинается текстами XIX в., в которых рисуется устоявшийся уклад дореволюционной России (А.С. Пушкин, С.Т. Аксаков, М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф.И. Буслаев) и завершается текстами XX в. (А.П. Чехов, М. Горький, М.М. Пришвин, В.В. Набоков и др.). В начальных текстах акцентируются надежность усадьбы, ее хозяйственная благоустроенность, изобилие, порядок, гостеприимство, сохранение традиции. Обилие примеров позволяет выделить смысловые доминанты: преобразование образа усадьбы, изменение представлений о порядке вещей в мире, разрушение идеального образа обители.

 

 

Людмила Борисовна Карпенко, д.филол.н., профессор кафедры русского языка и массовой коммуникации, Самарский национальный исследовательский университет им. акад. С.П. Королёва

 

 

Е.Ю. Перова (Москва)

 

Культурологические контексты понятий «усадьба» и «дом»

в русской литературе XX–XXI вв.

 

В докладе было показано, что в отечественном самосознании концепт «дом» связан прежде всего с трансцендентной реальностью. Это находит отражение и в устроении человеком материального окружения, в культуре повседневности. Образ дома представлен на страницах литературных произведений и в феномене русской усадьбы, – особенного явления национальной культуры. В ХХ в. понятие дома обретает свой первоначальный смысл убежища, укрытия – это дом, усадьба, сад, куда не долетал шум городской жизни (образ надвигающейся, предчувствуемой смерти не случайно приведен в образе «Вишневого сада»). Усадьбу можно рассматривать как остров вечности в мире непостоянства. Для создателей усадебных текстов важна мысль о надежной преемственности. В этом залог устойчивой традиции, коллективного уклада и консерватизма, помогающего уходить от личных и исторических катастроф. Усадебный дом можно рассматривать как убежище и уединение, следовательно, самопознание. На рубеже ХХ–ХХI вв. в отечественной литературе особое внимание уделяется названным понятиям как попытке осознания самоидентичности, возможности возвращения к традиции и выстраиванию культурной преемственности в реальной жизни, в том числе через рефлексию художественного литературного образа.

 

Екатерина Юрьевна Перова, к-т культурологии, доцент, Московский государственный лингвистический университет (МГЛУ)

 

О.В. Голубева (Москва)

 

Бретонский «сон/туман» как символ/отзыв «усадебного текста»

русской культуры на рубеже XIX–XX вв.

 

Докладчица подчеркнула, что в рассматриваемый период многие русские поэты и художники из круга символистов и «Мира искусства» (В.Я. Брюсов, А.А. Блок, К.Д. Бальмонт; А.Н. Бенуа, Е.Е. Лансере, Ю.П. Анненков и др.) побывали в Бретани. В письмах, дневниках, поэтических текстах, книжных иллюстрациях, картинах они представили сказочное / мифологическое пространство — «край иной», «уголок сна» (А.А. Блок) – вариацию locus amoenus с «бретонским» набором устойчивых элементов: «водяная ширь», шпили церквей, сосны, скалы, туман… В докладе исследуются метаморфозы этого «идеального» пространства: 1. Его заполнение «универсалиями» «усадебного топоса», отмеченного разрушением («…деревья, луг, вода [?], башни, замок в руинах и под плющом колодец со старой яблоней…»); 2. «Обживание» этих «универсалий» участниками «русских сезонов» в Бретани, приводившее к метаморфозам воссоздаваемого ими «усадебного» пространства: то в «чеховскую» (Блок) реальность, подтачивавшую идиллический «текст» изнутри, то в разрушительную стихию «русской бесовщины» (Бенуа). 3. Игра с бретонскими «усадебными» мотивами в произведениях искусства. Например, возможность транспозиции одного усадебного пространства в другое (вне национальных границ) на многих картинах Бенуа, объединенных изображением дороги («Ораниенбаум»; «Бретонский пейзаж», «Дорожка в Северном партере» из альбома «Версаль»).

 

Ольга Владимировна Голубева, к.филол.н., с.н.с., Академия акварели и изящных искусств Сергея Андрияки

 

 

В.Е. Андреев (Мичуринск, Тамбовская обл.)

 

Образ дворянской усадьбы в мемуарах конца XIX – начала XX в.: Б.Н. Чичерин,

М.А. Боратынский, князь С.М. Волконский, митрополит Вениамин (Федченков)

 

В мемуарах Чичерина (1828–1904), князя Волконского (1860–1937), Боратынского (1852–1923), митрополита Вениамина (1880–1961), изданных в 1990–2000-е гг., отражается реальная жизнь владельцев и жителей усадеб. Дано яркое описание строительства усадеб Ильинка и Павловка (Боратынский, кн. Волконский), их приобретения, первого посещения усадьбы Караул (Чичерин), строительства храма (митрополит Вениамин). Жизнь в Павловке показана как непрерывное творчество, приводящее к превращению голой степи в ландшафт с садами, прудами, парком и рощами. Символом этого творчества является сибирский кедр, взлелеянный Волконским в тамбовской степи. О творческой деятельности авторов свидетельствуют их рассказы о коллекции живописи в усадьбе Караул (Чичерин), о музее декабристов в Павловке (Волконский), о портретных галереях в усадьбах Боратынских Мара и Ильиновка (Боратынский). Непростые отношения помещиков и крестьян раскрываются в мемуарах Чичерина, Боратынского, кн. Волконского, митрополита Вениамина. Раздумья Чичерина о судьбе России оттеняются изображением раннего ухода из жизни его маленьких детей. Чичерин ощущал себя «сторожем кладбища», имея в виду не только свои утраты, но и всю прожитую эпоху больших надежд и разочарований. Митрополит Вениамин, вспоминая три кладбища в усадьбе Мара, не предается грусти, а говорит о «мудрых и умилительных обычаях святой Руси».

 

Владимир Евгеньевич Андреев, независимый исследователь

 

 

М.В. Черкашина (Москва)

 

Усадьба Петровско-Разумовское в российской истории и литературе XIX–XX вв.

 

Докладчица напомнила, что убийство, совершенное 21 ноября 1869 г. нечаевцами в гроте парка при Петровской (ныне Тимирязевской) сельскохозяйственной академии, стало толчком для написания романа Ф.М. Достоевского «Бесы» и наложило отпечаток на восприятие этого места как крайне мрачного. В то же время В.Г. Короленко, поступивший в академию всего четыре года спустя и сделавший ее местом действия трех своих повестей, писал о ней как о месте светлом и радостном: «Все надежды, оживлявшие интеллигенцию того времени, отразились на уставе академии, нашли в нем свое отражение <…> Свобода изучения, вера в молодые силы страны». В дальнейшем об усадьбе писали П.Д. Боборыкин, В.Я. Брюсов, в советское время здесь был литературный кружок под руководством В.П. Катаева и И.Г. Эренбурга. До того же, как усадьба стала академией, с XVI по начало XIX в. ею владели семейства, определявшие историю России: Шуйские, Нарышкины, Разумовские. Когда Екатерина Алексеевна приехала в Москву короноваться, она остановилась в Петровском-Разумовском, и именно здесь ее впервые увидел гвардеец Г.Р. Державин, несший караул у дворца. В усадьбе строились дворцы и церкви, обустраивался парк, учинялись пышные праздники. Затем, почти по Чехову, здесь были дачи, о чем сетовал москвовед и ученый-агроном А.В. Чаянов. По Чехову же в итоге и воспринимается история этого места, исторически трагического и позитивистски оптимистичного одновременно, коррелирующая с историей самой России, которая вся «наш сад»: как связь культуры с культивированием земли.

 

Маргарита Вадимовна Черкашина, к.филол.н., преподаватель, Французский университетский колледж МГУ имени М.В. Ломоносова

 

 

К.Г. Боленко (Московская обл.)

 

Архангельское князей Юсуповых в литературе конца XIX – первой трети XX века:

история возвращения

 

Принадлежавшая князьям Юсуповым усадьба Архангельское занимала заметное место в литературном процессе первой половины XIX в., однако с 1840-х по 1920-е гг. она выпадает из изящной словесности и оказывается представленной почти исключительно в мемуаристике, публицистике, научной, научно-популярной и справочной литературе. Мощное, хотя и кратковременное возвращение Архангельского в художественную прозу происходит только в 1920-е гг. (М.А. Булгаков, А.В. Чаянов). В докладе были рассмотрены факторы, способствовавшие как уходу усадьбы из литературы, так и всплеску интереса к ней в период нэпа.

 

Константин Григорьевич Боленко, к.ист.н., зав. сектором редких книг, рукописей и фотофондов, Государственный музей-усадьба «Архангельское»

 

 

Ю.В. Леонова (Тель-Авив, Израиль)

 

Усадьба поэта Х.Н. Бялика в Тель-Авиве:

стилистическая диковина, резиденция культурного агента, витрина города-сада

 

Одной из ярких достопримечательностей Тель-Авива, отметила докладчица, является городская усадьба, принадлежавшая выходцу из России, титульному еврейскому поэту Хаиму Нахману Бялику. Проживавший в Одессе Бялик выехал за границу по ходатайству А.М. Горького и личному разрешению В.И. Ленина и в 1924 г. поселился в Тель-Авиве. Дом с садом, специально построенный для поэта, декорированный многослойной символикой, был не просто местом проживания, но образцовой резиденцией лидера ивритской литературы, центром притяжения бесконечного потока посетителей. Неожиданно восточный облик дома связан с поисками архитектурного языка для будущего «реконструируемого» государства Израиль, а сад, устроенный вокруг дома, служил отражением принципа города-сада, взятого на вооружение при планировании Тель-Авива. Поэт Бялик, увлеченный садоводством, принимал непосредственное участие в проектировании и устройстве своего сада, «сочиняя» его как текст, где одни растения говорили о библейских преданиях, а другие напоминали о его родине.

 

Юлия Вадимовна Леонова, магистр искусствоведения, эксперт по контенту, Айдеал Спейсез Воркинг Груп (Ideal Spaces Working Group)

 

 

Е.Н. Эртнер (Тюмень)

 

Мифопоэтика сибирской усадьбы в русской прозе конца ХIХ – первой трети ХХ в.

 

Докладчица представила результаты исследования особенностей изображения сибирской усадьбы как новой модификации усадебного текста русской литературы конца XIX – первой трети ХХ в. Аналитический объект исследования был представлен прозой М. Знаменского, Д. Мамина-Сибиряка, Н. Телешова, Н. Лухмановой, Н. Чукмалдина, М. Пришвина. Сибирская усадьба предстает как новый «культурный космос» в слове писателей, имеющих «опыт жизни здесь». Рассматривались процессы смены философии сельской жизни русской усадьбы – философией «дела» промышленной сибирской усадьбы, актуализировалась топика «усадьбы-завода», «кожевенного Лиона», «новой Америки». Выявлялась мифопоэтика сибирских городской и загородной усадеб, утверждавшаяся в процессе демифологизации классического усадебного мифа и ремифологизации «усадьбы-крепости», «усадьбы-сада, оранжереи», нового «купеческого родового гнезда» и «гнездышка». Топос купеческой усадьбы рассматривался на пересечении утраченного рая русской земли и вновь создаваемого переселенцами сибирского эдема (оранжерей, цветников и садовых аллей, усадебных «домашних уютов»). Тюменская раскольничья усадьба характеризовалась как «земля обетованная», град Китеж, но не исчезнувший под водой, а «скрытый землей»: сакральное пространство тайных молелен и скрынь, «подземное царство веры отцов» (Пришвин, Лухманова). Изучалась «театральность» игрового купеческого «усадебного» поведения, «народная комедия» «съестного рая», карточной игры, мистификаций гостя, «своего» и «чужого».

 

Елена Николаевна Эртнер, д.филол.н., профессор кафедры русской и зарубежной литературы, Тюменский государственный университет

 

 

А.А. Мурашев (Москва)

«Портреты предков на стенах…»

(Музей декабристов в усадьбе правнука графа А.Х. Бенкендорфа)

 

Докладчик рассмотрел одну из малоизвестных сторон творческой биографии блистательного представителя Серебряного века князя Сергея Михайловича Волконского (1860–1937). В своей усадьбе Павловка Борисоглебского уезда Тамбовской губернии, ставшей местом творческого уединения бывшего директора Императорских театров (1899–1901), превратившегося в страстного пропагандиста, агитатора и организатора ритмического воспитания в России (по Э. Жаку-Далькрозу), правнук графа А.Х. Бенкендорфа на основе семейных реликвий (портреты, рисунки, документы, личные вещи из архива С.Г. Волконского) в годы Первой мировой войны устроил Музей декабристов, а в апреле 1918 г. в уездном Борисоглебске – «Выставку декабристов – первых борцов за свободу». Была прослежена постэкспозиционная судьба материалов павловского архива князей Волконских, а также представлен историографический обзор работ с 1922 г. до настоящего времени, посвященных организации князем С.М. Волконским (в 1921 г. – в эмиграции) музея и выставки декабристов – первых в истории России.

 

Аркадий Анатольевич Мурашев, к.ист.н., старший преподаватель кафедры истории и философии, доцент, Московский государственный строительный университет (НИУ МГСУ)

 

 

Г.Ю. Карпенко (Самара)

 

Поэтосфера русской усадьбы начала XX в.

(по литературным воспоминаниям С.Н. Дурылина «В родном углу»

 

Докладчик отметил, что поэтосферу усадьбы семьи Дурылина определяют теоантропность и иерархическая центрированность. Ценностно порождающим началом усадебного дома является икона: «большой старинный образ Спаса Нерукотворного... в нем была связь семьи с родом». Именные иконы и другие святые «вещи» дома становятся духовными «окнами» в большой мир истории и культуры русской земли и «чужестранного православного Востока». Таким способом история и культура переживаются писателем как свое родовое духовное достояние: «Мне не нужно было никаких объяснений: всё это было перед моими глазами». Средоточием духовной жизни был и сам «вспоминаемый» Дурылиным человек, «живая икона»: мать, отец, бабушка, няня, кормилицы. Они несли-таили в «тихости» своей жизни силу заботливого служения ближнему, — силу, черпаемую в вечном служении Христа человечеству, в «любви с Креста». Понять особенность поэтосферы усадьбы семьи Дурылина помогают и свидетельства С.Д. Кржижановского: «И вскоре люди... научились жить хоть и по соседству с крестом, но мимо него». К сожалению, усеченное видение мира, по словам Дурылина, стало «жребием русской интеллигенции» и привело к «роковым последствиям». Со стороны писателя звучит скрытый упрек дворянству: вы всё потеряли, потому что сами разрушили ценностную иерархию усадьбы, а вслед за духовным оскудением пришло и историческое разорение.

 

Геннадий Юрьевич Карпенко, д.филол.н., профессор кафедры русской и зарубежной литературы и связей с общественностью, Самарский национальный исследовательский университет им. акад. С.П. Королёва