Направляющим началом эстетического и художественного развития немецких писателей, поэтов, драматургов и режиссеров второй половины XIX-начала ХХ веков (Ф. Ницше, Р. Вагнер, М. Рейнхардт, С. Георге) был символизм. Первой важной особенностью немецкого символизма является глубинная связь с раннеромантической теорией символа, философией А. Шопенгауэра и творчеством Р. Вагнера. Они во многом обусловили появление в Германии философской символистской прозы: трактата «Рождение трагедии из духа музыки» (1872) и «Так говорил Заратустра: Книга для всех и для никого» (1883–1885) Фридриха Ницше. Раннеромантическая мысль и философия Шопенгауэра сформулировали важнейшее допущение символизма, что наблюдаемый мир является продуктом некоей потусторонней и сверхъестественной реальности, которая ненаблюдаема и не может быть постигнута рационально. Только символ становится уникальным средством иррационального проникновения в тайну мира. Постепенно оформляется эстетический идеал символизма. Он соответствует идеалу «мистического человека» и поискам им «таинственного» в окружающем мире. За что бы не брались поэты или художники-символисты, они всегда хотели вызвать впечатление чего-то неземного, предчувствие иного неведомого мира. Поэтому наиболее показательной для символистов стала разработка мифологических, библейских и средневековых сюжетов (что ярко продемонстрировал Р. Вагнер в своих знаменитых операх), а также создание собственной мифологии (Ницше).

Вторая особенность немецкого символизма — его ярко выраженная культурологическая окрашенность. Рихард Вагнер способствовал утверждению идеи символизма в музыке. Его лучшие оперы «Лоэнгрин» (1848), «Тристан и Изольда» (1859), тетралогия «Кольцо Нибелунга» (1854–1874) и «Парсифаль» (1882) созданы по законам символизма. Идея синтеза искусств Вагнера, когда слово и звук сливаются в цвете декораций и движении танца, способствовала реформированию традиционных форм театральной режиссуры. Наиболее показательный пример — деятельность Макса Рейнхардта, создателя символистского театра в Германии и Австрии. Другой аспект символистской интермедиальности — символистская живопись и графика стран немецкого языка. Под влиянием немецкой романтической живописи К. Д. Фридриха и Ф. О. Рунге, а также вагнеровского мифотворчества художники-символисты Мориц фон Швинд, Ханс фон Маре, Арнольд Бёклин, Макс Клингер, Фердинанд Ходлер, Франц фон Штук, Ханс Тома и Генрих Фогелер черпают свои сюжеты в древнегерманских легендах и античной мифологии. Так, Бёклин представляет идеальную античность, где мифология овеяна атмосферой тайны. Подобно ему, Клингер мечтает об искусстве, которое воплотило бы синтез язычества и христианства.

Третья особенность немецкого литературного символизма — творчество Стефана Георге как уникальный пример герметичности символистской поэзии и поисков путей создания некоей социальной утопии (кружка). Принципиально важная функция символа у Георге — быть знаком и строительным элементом мира искусства, которое не имеет ничего общего с реальностью, а в мире искусства занимает центральное место. Одно из стихотворений Георге «Мой сад…» из книги «Алгабал» (1892) воспроизводит пространство мрачного мира поэтической фантазии. Символом этого мира выступает «темная черная роза ночная», которая концентрирует в себе холодную искусственность воображаемого мира и предельно беспросветное одиночество лирического героя. Символистская концепция искусства Георге и его поэзия питались многими источниками и идеями кумиров своего времени (Малларме, Ницше). Однако они не заслонили мощную индивидуальность художника, для которого духовная свобода определяла его избирательность и приоритеты. Гениальность Георге, как видится с почти столетней временной дистанции, заключается в создании неповторимой поэтической галактики, в которой он был демиургом, певцом для немногих посвященных в истинную поэзию, поэтом с неповторимой интонацией и проповедником человечности.