Сведения об авторе: Шарыпина Татьяна Александровна, доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой зарубежной литературы Нижегородского госуниверситета им. Н. И. Лобачевского, руководитель Приволжского регионального центра греко-латинской лингвокультурологии.

 

Тел. раб.: 8-831-433-8245

E-mail: swawa@yandex.ru,

 

Аннотация: В статье идёт речь о своеобразии антифашистской публицистики 40-х-50-х гг. одного из видных немецких писателей социалистического направления в литературе Германии - Фридриха Вольфа, активно использовавшего традиции Kalendergeschichte в публикациях периода Великой Отечественной войны.

 

Ключевые слова: Фридрих Вольф, публицистика, малая проза, истории из календаря, диффузия жанров.

 

Keywords: Friedrich Wolf, social and political journalism, flash fiction, stories from calendar, diffusion of genres

 

На протяжении долгого творческого пути Вольф не раз обращался к прозаической форме. Так в 1925 г. он пишет небольшой роман «Существо» («Kreatur»), о гибели бедной крестьянской семьи, отказавшейся от привычного естественного образа жизни, в 1927 г. — роман «Борьба на шахтах»(«Kampf im Kohlenpott»), основная проблема которого (революционные выступления рурских рабочих) ясно отражена уже в его названии. Героическая подпольная антифашистская борьба по обе стороны германо-чешской границы становится предметом психологически интересно написанного романа «Двое на границе» («Zwei an der Grenze», 1938), вопрос о вине немецкого народа получает своё отражение в повести «Русский полушубок» («Der Russenpelz»,1942). Однако своеобразие стиля Вольфа-прозаика ярче всего нашло отражение в жанрах антифашистской публицистике военного времени.

Ещё в своем выступлении на Первом Съезде советских писателей Вольф отстаивал преимущественное право писателя-антифашиста на особые публицистические приёмы творчества, необходимость «действовать агитационными формами, применять особые приёмы срывания масок, прибегать к тем приёмам, которые <…> некоторые недальновидные критики скверно, пренебрежительно называют публицистическими приёмами».¹ Отмечая достижения антивоенной литературы периода Первой мировой войны, немецкие писатели, в частности Ф. Вольф не умалчивали и об ошибках, допущенных в пропагандистской деятельности тех лет (отсутствии исторической перспективы в оценке фактов, антивоенная литература развивалась «параллельно» растущему антивоенному настроению). Ошибки эти были учтены впоследствии в пропагандистской работе 1941–1945 гг. Уместно вспомнить полемику Иоганнеса Бехера² со Стефаном Цвейгом, утверждавшим монополию документальных жанров и призывавшим публиковать документальные рассказы очевидцев военных событий вместо художественных произведений. Бехер, не отрицая их огромной значимости, не склонен был недооценивать работы писателей в других жанрах– рассказа, повести, романа. Подобные публикации, с его точки зрения, могут служить настоящему художнику лишь материалом для идейных и художественных обобщений. Пропагандисты и агитаторы периода Второй мировой войны, в частности Вольф, не останавливались на скупой констатации факта. Они обращались к предыстории, стремились заставить думать о будущем послевоенной Германии. Не информация ради информации важна была немецким писателям в их пропагандистской деятельности. Факт, лежащий в основе произведения, благодаря выявлению авторской позиции становится носителем определенной идеи. Реальный опыт антифашисткой литературы говорил о необходимости диффузии жанров, о взаимопроникновении документального и художественного, что осложняет подчас их точную жанровую модификацию.

Понятие малой прозы в немецкой литературе очень многогранно. Оно включает в себя миниатюры, фельетоны, короткие истории, анекдоты, притчи, репортажи, портреты, истории из календаря, которые продолжают многовековую жанровую традицию немецкоязычной литературы, начатую Бебелем, Гриммельсгаузеном и развиваемую видными мастерами слова, вплоть до Брехта, Вольфа и Штриттматтера. Традиции эти приобрели особое значение в немецкой антифашистской литературе 1941-1945 гг. Одной из особенностей малых жанров в немецкой литературе является некоторая абстрагированность образов. Герои притч, анекдотов, коротких историй для календаря обычно не имели имени или имя собственное было популярным, близким к нарицательному. Эта особенность малых жанров немецкой литературы шла вразрез с насущными задачами антифашистской пропаганды, основывающейся на конкретных фактах действительности и стремившейся донести до читателя прежде всего правду. Документальное начало входило в малые (и не только в малые) жанры немецкой антифашистской литературы с использованием писателями таких документов, как письма и дневники немецких солдат. Подобные произведения и являлись, как правило, следствием анализа писателями-антифашистами писем, дневников умерших солдат. Эрих Вайнерт, характеризуя содержание солдатских дневников и писем, писал «Я всегда очень тщательно изучаю письма и особенно дневники, потому что сейчас нет лучшего средства вникнуть в переживания немцев…»³

Писатели-антифашисты часто обыгрывали отдельные слова и выражения, встречавшиеся в бумагах убитых и пленных. Особенностью публицистики Ф. Вольфа было то, что он, умел за строкой письма, дневника как бы увидеть писавшего. Небольшая газетная информация, строка или фраза из дневника солдата служили для него отправной точкой для зарисовок, набросков, сценок, рассказов, очерков.

Небольшие по объему, подобные произведения отличаются живостью и выразительностью языка. Их особенностью является фрагментарность, фактографичность, опора на документальные источники. Фактографичность у Вольфа, однако, не исключает возможность вымысла (в горьковском понимании) как домысла, то есть извлечения из фактов, событий их основного смысла. В произведении Вольфа всегда присутствуют два элемента: факт и его обобщение. Вольф включает в текст отрывки из писем, дневников, донесений, указывает точное имя «героя», номер полевой почты и дату события. На вполне определенном факте повседневной жизни, который сам по себе, возможно, и не обратил бы на себя внимание, решаются серьёзные идеологические и морально-этические проблемы. Подобные факты легли в основу таких очерков и очерков-рассказов, как «Облачко»(«Das Wolkchen»,1942), «Мёртвая голова»(«Der Totenkopf»,1943), «Мой разбойник» («Mein Räuber»,1943), «Мать» («Die Mutter») и т.д.

Традиционной функциональной чертой малых форм, Kalendergeschichte в немецкой литературе является дидактичность. В произведениях Ф. Вольфа эта особенность имеет двоякое воплощение. Она проявляется в близком к афористическому характере высказывания в структуре повествования, а также в дидактическом резюме. Не являясь в полной мере афоризмами, не приобретая их всеобщей популярности, лаконичные высказывания в произведениях Вольфа имеют целью научать и производить сильное впечатление на слушателя. Афористический смысл имеют названия многих произведений Вольфа, отражающие, как правило, главную мысль произведения: «Мой разбойник» («Mein Räuber»), «Меня объял ужас», «Mir kommt das Grauen»), «Поход Александра без Александра» («Alexanderzug ohne Alexander»), «Посев на Украине» («Saat in der Ukraine»), «Мёртвая голова» («Der Totenkopf»). Писатель любит обыгрывать встречающиеся в письмах и дневниках немецких солдат слова и выражения. Приводимые в начале, они, вместе с названием, также в большинстве случаев заимствованном из цитируемого источника, направляют читательское восприятие. Вольф подчиняет цитируемую фразу общему замыслу произведения, придавая ей подчас противоположное значение. Такое обращение, как «мой разбойник», встречалось часто в письмах немецких женщин на фронт. Вольф обнажает скрытую парадоксальность ласкательного слова, обретающего в конкретной ситуации своё первоначальное значение. Склонность к известной абстрагированности стиля Kalendergeschichte в творчестве Вольфа нашла отражение в повышенном употреблении лексики нравственно-этического содержания: «бесправие», «глупость», «урок», «справедливость», а также лексики оценочного и модального содержания: «правильно«, «необходимо», «целесообразно», «должно». Очеркам-рассказам Вольфа свойственна стремительная завязка, сочетающаяся с исчерпывающей краткой экспозицией. Сама экспозиция всегда лаконична. Вольф сразу же вводит читателя в обстоятельства действия: «Да, есть победы и без оружия! Это случилось летом 1943 года после битвы под Сталинградом». Такова завязка очерка «Желтый мотылёк» («Der Zitronenfalter». Очерку-рассказу «Пощёчина»(«Die Orfeige») также предшествует исчерпывающая и немногословная экспозиция: «Во время ожесточенной зимней битвы, проходившей между Доном и Северным Донцом, меня позвали, так как один пленный немецкий солдат, казалось, потерял рассудок или симулировал. Уже не в первый раз у меня просили совета по такому поводу. Мои русские товарищи знали, что раньше, в Германии. Я работал невропатологом»⁴.

Особая роль в композиции очерков, очерков-рассказов и зарисовок отводилась автору, иногда являвшемуся действующим лицом произведения («Мать» («Die Mutter»), «Пощёчина»(«Die Orfeige»), «Артиллерист Ганс Шмидт» («Der Artilleriefunker Hans Schmidt»), либо выступавшему в роли рассказчика-комментатора, организующего в зависимости от своего восприятия содержание произведения («Мой разбойник», «Меня объял ужас», «Mir kommt das Grauen»). Очерки-рассказы Вольфа тяготеют к цикличности: представляют собой как бы части одной картины, объединенной единым настроением, одним названием «Экспресс-информация из Германии» («Blitzlichter aus Deutschland»,1941; «Blitzlichter(Hitlerdeutschland-Ostfront)», 1942; 1943). Так очерк-рассказ «Облачко» («Das Wolkchen») композиционно построен на противопоставлении двух эпизодов, двух писем: немецкой девушки Марианны к её другу Руди и отрывков из писем немецких солдат с фронта. В письме Марианны Вайс нет ни слова о войне – описана идиллия мирной сельской жизни, солнечного утра с легкими белыми облачками на небе. В миниатюрах Вольфа усиливается роль выразительной детали. В небольшой зарисовке деталь – средство выявления основной идеи. В этой миниатюре такой деталью становится лёгкое белое облачко на небе. Используя эту деталь, писатель показывает, как мирное легкое облачко, плывущее из Германии, превращается в огромную тучу, сеющую смерть, в дым пожарищ русских деревень, о которых с восторгом пишут с фронта немецкие солдаты, не только не испытывающие ужаса перед тем, что творится вокруг, но радующиеся этому: «Это прекрасное время, когда мы поджигаем русские деревни» ⁵. А потому их настигает возмездие, и легкое облачко, с которым немецкие девушки пересылают поцелуи своим любимым, оборачивается для них самих тучей, несущей смерть. Очерк-рассказ заканчивается авторским заключением, резюмирующим произведение. Зачастую оно имеет двойного адресата: читателя и непосредственного участника событий. Нередко подобная концовка дана в форме риторического вопроса, уже содержащего определенный вывод. Так, в миниатюре «Мой разбойник» повествование заканчивается вопросом: «Случайно ли в письме немецкой женщины в качестве ласкового слова употреблено выражение «мой разбойник»?⁶

Иногда произведение Вольфа представляет собой сентенцию, выявляющую суть отрицаемого Вольфом высказывания. Так, миниатюра «Воздушный шар («Der Luftballon») построена на отрицании основных положений письма немецкого оберлейтенанта своему другу («И если нам суждено погибнуть, то пусть гибнет весь мир, а мы улетим на воздушном шаре»…)⁷. Эта зарисовка тоже заканчивается риторическим вопросом, полным иронии: «Где же, господа, как вы рассчитываете, приземлится ваш воздушный шар?»⁸. Третья часть подборки «Русская деревня», («Das Russendorf») по своему содержанию контрастно соотносится с первой. В ней речь идёт о моральном превосходстве пленного русского солдата, угнанного в Германию и спасшего от пожара дом немецкой крестьянки, муж которой, быть может, поджигает деревни России. Сюжет этого очерка-рассказа заставляет вспомнить фразу из письма немецкого солдата, приведенную в «Облачке»: «Это прекрасное время, когда мы поджигаем русские деревни». Два немецких малыша решили поиграть в поджог русской деревни, о чём они, вероятно, часто слышали от приезжающих в отпуск фронтовиков. «Игрушечный» пожар потушил русский военнопленный. Жена немецкого солдата получила хотя бы отдалённое представление о том, чем занимается её муж на фронте.

Одна из центральных тем публицистики Вольфа – моральное превосходство русского народа как главное условие будущей победы. Вольф подчеркивает великодушие и милосердие русского народа. В очерке-рассказе «Мать» образ старой крестьянки, старающейся облегчить страдания немецкого юноши, как бы сливается с образом спасающей военнопленного женщины-хирурга, превращаясь в символ мужественной и сердечной русской женщины: « Моя коллега, пожилой хирург, имела лицо, которое мы видим у всех пожилых русских женщин, безразлично, пожилая ли она крестьянка из деревни, работница из индустриального центра или женщина из среды старой русской интеллигенции»⁹. Созданию этого образа служит и повторяющаяся ситуация – солдат ищет облегчение своих страданий у обеих женщин, обеих он называет «Мать!».

Произведения Ф. Вольфа, объединенные в сборник «Живая стена» (1957), представляют собой собрание произведений малых форм, созданных на основе материалов военных лет. В сборник включены не только рассказы и очерки военных лет в своем первоначальном варианте, но и произведения послевоенных лет, созданные на основе военных впечатлений. Представляет особый интерес направление, в котором шла обработка материалов военных лет. Из подборки «Экспресс-информация (гитлеровская Германия-Восточный фронт)» («Blitzlichter (Hitlerdeutschland-Ostfront)», 1942)¹⁰ без изменений включен в сборник очерк-зарисовка «Облачко». В очерке-зарисовке «Воздушный шар» изменение коснулось только имён, названных в произведении военнослужащих. Действительные имена автор счел нужным заменить инициалами. Значительное изменение претерпела лишь концовка зарисовки, представляющая собой характерное для произведений малых форм в творчестве Ф. Вольфа дидактическое резюме. Так вариант 1942 года кончается риторическим вопросом автора, не требующим ответа: «Где же, господа, как вы рассчитываете, приземлится ваш воздушный шар?»¹¹. Вопрос этот был вызван преступно легкомысленной фразой из письма оберлейтенанта Зигфрида Грабера: «И если нам суждено погибнуть, то пусть гибнет весь мир, а мы улетим на воздушном шаре»…¹² Вариант послевоенного времени оканчивается прямым авторским резюме: «Во-первых, взорвется не весь мир, а только ваш мир. И вы не будете вечно в воздухе, однажды ваш шар испустит дух, а вместе с ним и вы»¹³. Более существенные изменения претерпели очерки-зарисовки «Пощечина» и «Артиллерист Ганс Шмидт», опубликованные в 1943 году под общим заглавием «два немецких юноши». Объединение это в 1943 г. было оправдано задачей публициста рассказать о запоздалом, но не безнадежном раскаянии двух действительно существовавших немецких солдат. В публикации военных лет особую роль играл подлинный документальный материал, служивший пропагандистским целям: персонажи зарисовки названы их действительными именами, а также указаны их действительные адреса, имена родных, дана подлинная предыстория событий. Всё это становится вторичным в послевоенных публикациях, которые закономерно возвращаются к поэтики Kalendergeschichte в переработке материала военных лет.

Характер переосмысления автором материала военных лет выявляется уже при сравнении названий. Так, малоговорящее название «Артиллерист Ганс Шмидт» заменяется автором. В новой редакции очерк назван «Индивидуальный пакет». Это название заостряет внимание читателей на основанном событии очерка-зарисовки. Если в редакции 1943 года факт был важен сам по себе как действенный пропагандистский материал, то в послевоенной редакции в художественном видении писателя важна не скрупулезная фактографичность, а глубинный смысл событий, имеющих непреходящее значение. Переосмысление материала шло именно в этом направлении. В послевоенной редакции Вольф опускает детали бытового характера, художественное видение автора придаёт конфликту более заостренный характер. Писатель противопоставляет два типа сознания, две идеологии.

Смещение акцента в идее очерка и его названии вызвало и изменение концовки. Если в редакции 1943 пропагандисту, призывавшему немецких солдат к немедленной капитуляции, было важно охарактеризовать моральный облик советских солдат («Если артиллерист Ганс Шмидт из Берлина Нойкёльн остался жив, он может кое-что рассказать о России и красноармейцах! Будем надеяться, что он жив»¹⁴, то в послевоенной редакции автору важно раскрыть моральный облик всего русского народа, победившего в Великой Отечественной войне («Если артиллерист Ганс Шмидт из Берлина остался жив, у него есть что рассказать о России и её людях. Будем надеяться, что он жив»)¹⁵. В 1946 г. Вольфом по материалам военных лет был написан очерк «Желтый мотылёк». Очерк представляет особый интерес, поскольку в воспоминаниях «Исцеление в Елабуге» Отто Рюле, бывший военнопленный, рассказывает о факте, положенном в основу этого произведения, а также о приезде Вольфа в лагерь военнопленных, где работала «Желтый мотылёк» ¹⁶.

Художественная документалистика немецких писателей-антифашистов не была изолирована от их художественного творчества, имея самостоятельное историко-литературное значение, она часто была той творческой лабораторией, в которой вызревали замыслы будущих художественных произведений. Если в произведениях военных лет факт был важен сам по себе как действенный пропагандистский материал, то в послевоенной редакции, в 50-60-х гг. опыт войны и Сопротивления стал оцениваться с точки зрения его значения для будущего, в художественном видении писателей важна была не скрупулёзная фактографичность, а глубинный смысл описанных событий, имеющий непреходящее значение, основной акцент переносится на морально-философскую проблематику, а, следовательно, традиции Kalendergeschichte возрождаются в своём исконном статусе. Переосмысление материала шло именно в этом направлении в творчестве И. Бехера, В. Бределя, Э. Вайнерта, Ф. Вольфа¹⁷.

Сноски и примечания

1. Высказывание Ф. Вольфа приводится в переводе Вс. Вишневского: I Всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчёт. М.: Гос. изд-во худож. лит. 1934. С. 332.

2. См. статью: Бехер И. «Размышление об искусстве военного времени», 1943 («Eine Betrachtung über Kunst im Krieg»).

3. Вайнерт Э. Избранное. М.: ГИХЛ, 1958. С. 430-431.

4. Internationale Literatur. Deutsche Blätter. Hf. 7/1943. S. 71 (здесь и далее перевод из журналов « Internationale Literatur. Deutsche Blätter» автора статьи).

5. Internationale Literatur. Deutsche Blätter. Hf. 12/1942. S. 76 .

6. Internationale Literatur. Deutsche Blätter. Hf. 7/1943. S. 72.

7. Internationale Literatur. Deutsche Blätter. Hf. 7/1943. S. 72.

8. Internationale Literatur. Deutsche Blätter. Hf. 7/1943. S. 72.

9. Wolf F. Die lebendige Mauer. – Brl.: 1957. S. 145.

10. Internationale Literatur. Deutsche Blätter. Hf. 12/1942.

11. Internationale Literatur. Deutsche Blätter. Hf. 12/1942. S. 76.

12. Internationale Literatur. Deutsche Blätter. Hf. 12/1942. S. 76.

13. Wolf F. Die lebendige Mauer. Brl.: 1957. S. 95.

14. Internationale Literatur. Deutsche Blätter. Hf. 7/1943. S. 72.

15. Wolf F. Die lebendige Mauer. Brl.: 1957. S. 107 (перевод наш).

16. Рюле О. Исцеление в Елабуге. М.: Воениздат, 1969.

17. Wolf F. Die lebendige Mauer. Brl.: 1957.